Как реагирует психика на вынужденную эмиграцию
В наше особое время мироустройство стремительно изменяется. Всё трудней и трудней многим людям сохранять привычный, мнившийся единственно возможным и допустимым уклад жизни. Громадные массы народа по самым разным причинам, среди которых превалируют страхи за жизнь, здоровье и благополучие, резко бросают насиженные места и всё нажитое, порою, не только ими, но и их предками, отправляясь на чужбину. Отправляясь в вынужденное ходом событий изгнание.
В этой статье я не стану ни осуждать, ни оправдывать всех современных изгнанников или же определённые их течения. А, вместо этого, начну разбираться, что изменяется в психике вынужденного обстоятельствами переселенца. Возможно, нижеизложенное поможет кому-то лучше понять себя или близкого человека.
Начну с главного: изгнание – это смерть. С точки зрения психики, Бессознательного. Так уж издавна повелось. В древнейшие, пещерные времена изгнание и фактически, и юридически означало смертный приговор в тех случаях, когда нельзя было по тем или иным принципам проливать кровь сородича, соплеменника. В ту суровейшую эпоху и физическое, и психологическое выживание было возможно только в кругу своих. А в чём-то изгнание было даже хуже обычной смерти, т.к. словно бы убивало душу, лишало памяти близких, лишало посмертия (жизни загробной).
В наше время, к счастью, изгнанники в основном остаются в живых, но от потрясений психических защищены не более, чем их далёкий-далёкий пращур-изгой, дрожащий во тьме под холодным ливнем и вслушивающийся в голодное, всё приближающееся рычание саблезубых тварей. И тому имеются веские основания:
Во-первых, сам процесс изгнания травматичен и даже ретравматичен. Это, по сути, перепроживание травмы рождения. Из благодатной, привычной среды – в реальность незнакомую и, зачастую, жестокую. Для психологов давно не секрет, что страх смерти представляет собой страх рождения. Ведь опыта смерти у человека нет, а опыт в той или иной степени травматичного рождения наличествует. Поэтому в процессе изгнания человек, порою этого не осознавая, оказывается пред безжалостным ликом Отца Всех Страхов. Реальные шансы сохранить благополучие психики по итогам данного столкновения имеют лишь люди, психологически весьма и весьма продвинутые.
Во-вторых, изгнание чаще всего приводит к системному кризису идентичности. К повреждению или уничтожению высокоуровневых структур психики. «Я»-структур. Под ударом социальные, профессиональные, семейные, национальные и религиозные идентичности. Потеряв сразу несколько «Я», человеку, особенно в зрелом возрасте, трудно (или вообще невозможно без помощи психолога!) восстановиться.
В-третьих, статус изгоя автоматически заводит в позицию жертвы, вызывает, иными словами, острый кризис субъектности. Судьба определяется без учёта его пожеланий. Максимум, он может, при удаче, выбрать меньшее зло из нескольких. При удаче, т.к. заранее никому не известно, какое из зол в итоге окажется меньшим. Риск ещё и в том, что пассивная позиция по отношению к собственной жизни перерастёт в привычку, а качество этой жизни соответственно снизится.
Разумеется, психика всеми силами защищается от последствий столь мощной и комплексной травмы. Например, с помощью отрицания. И тогда внешне всё хорошо, а травма упрятывается глубоко в подсознание. Тактически это выгодно, а вот стратегически может аукнуться всяческой неприятной психосоматикой или даже нежданно всплывающими, подспудно унаследованными психологическими проблемами у детей, внуков, правнуков.
Ещё один способ защиты – проецирование травмы вовне. На тех, кто остался с родными пенатами. Мол, именно они изгои, неудачники и вообще «жалкие, ничтожные люди», а мы и есть соль земли родной.
И, конечно же, всегда остаётся проверенное средство защиты – агрессия! Она, как водится, сравнительно экологична для психики (негатив выплёскивается, а не застревает), но опасна для окружающих, даже близких людей.
Реальная, качественная проработка травмы изгнания тоже возможна. Она состоит в нахождении и принятии глубинного смысла произошедшего, а затем в созидании/реставрации «Я» на основе этого смысла. Само собой, с помощью опытного психолога.
Олег Колмычок - психолог, писатель, поэт из Краснодара. Автор четырёх книг и сотен статей
