Интервью с писателем Александром Ралотом

Светлана Гончаренко (Алкея)

6 октября 2024 года известный писатель Александр Викторович Петренко (Ралот) отмечает семидесятилетний юбилей. Этот прозаик уже не один десяток лет кружит головы читающей публике рассказами и детективными повестями, байками и историческими загадками, очерками о людях родной земли и о забытых событиях прошлого. Он – трижды победитель литературного конкурса «Золотое Перо Руси» (дважды золото, одно серебро), обладатель награды «Платиновый Дюк» конкурса имени Де Ришелье, лауреат и дипломант многих других международных конкурсов и премий по литературе и краеведению. Кажется, нет такого факта, о котором ему не известно, настолько бездонна его эрудиция. А уж о том, какой он блестящий рассказчик, ходят легенды. И сегодня мы в этом убедимся лично.

Интервью Александр Викторович любезно дал мне в преддверии своего юбилея в его гостеприимном доме в Краснодаре. Мы пили чай. На столе было много угощений, но самым вкусным был хлеб с орешками, семечками и каким-то ещё необыкновенным волшебством, которое знает только он один, самый лучший пекарь в нашем городе. Удивительный хлеб печёт Александр Ралот. И не только из муки, хлеб слова куда удивительнее.

Алкея: Александр Викторович, Вы родились и выросли, и живёте всю жизнь в Краснодаре. Ну, не совсем всю жизнь, но Ваши детство и юность прошли тут. С какими улицами и районами города они связаны, где прошло ваше детство?

А. Ралот: Так. Первая улица – Октябрьская. Потом улица Тельмана, которая сейчас называется Постовая. Я жил у бабушки с рождения до семи лет, пока строился наш дом. Детство моё прошло на ул. Октябрьской, дом номер семнадцать. Дом до сих пор сохранился, старый дом. Его строил мой дед, которого я никогда в жизни не видел, потому что он либо погиб в Гражданскую войну, либо эмигрировал. Я о нём ничего не знаю, ни фотографий, ничего у меня нет, но вот в доме, который он купил, я прожил первые семь лет жизни. Октябрьская улица раньше называлась Посполитакинская, в честь грека Посполитаки, мецената Екатеринодара, который много всего сделал для города. Здесь мой любимый уголок в Краснодаре. Ну, и горогороды! Конечно, Рыбачья, Тахтамукайская, Матросова, Олега Кошевого. Когда осушили Затон, приехала «землечерпалка», насыпала песку сюда, и стали давать место под строительство частных домов людям, возвращавшимся с войны. Как-то улицы новые надо было назвать. Улица Индустриальная была. И стали называть новые улицы, решили в честь краснодонцев их назвать. Улица Краснодонская, проезд Краснодонский, улица Олега Кошевого, проезд Олега Кошевого. На этом знания о «Молодой гвардии» у градостроителей закончились, они подумали: «А кто ещё герой войны? – Матросов». Так и появилась улица имени Александра Матросова. Всё это и есть до сих пор, и я здесь живу, на своих любимых горогородах. Но четверть века я тут не жил. Я закончил институт и надолго уехал путешествовать.

Алкея: Вот как раз к вопросу учёбы. Вы – мельник.

А. Ралот: Да!

Алкея: Где же это Вы учились на мельника?

А. Ралот: Дело в том, что в школе у меня было три любимых предмета – химия, история и география. Литература в число любимых не входила. Я был один из самых крупных парней в классе, поэтому «камчатка» была моя, я сидел там, на задней парте, художественную литературу там читать было нельзя, а вот на уроке литературы готовить химию или географию к следующему уроку не грех. У меня было около ста учителей за всю жизнь, и было, наверное, человек десять, чьи имена мне врезались в память, это учителя с большой буквы. Одна из них – Марина Александровна Левентова, учительница литературы, она называла нас бандерлогами. Мы прочитали Киплинга и дали ей ответную кличку – Каа. Она вытащила меня с «камчатки», посадила на вторую парту рядом с отпетым двоечником Фоминым, и мы сидели под её надзором. Я тогда видел себя инженером-химиком нефтяного и газового производства в будущем. Кстати, когда учился в восьмом классе, здесь на нефтеперерабатывающем заводе я получил удостоверение «Лаборанта нефтяной и газовой промышленности третьего разряда» и горжусь этим, до сих пор храню. Вот я видел себя в этом деле. Но матушка моя застала времена голода тридцатых годов, у неё пухли ноги, они тогда побирались, ходя по домам. И она мне сказала: «Ты давай имей дело с зерном. У нас в стране всё, что угодно может быть, поэтому надо быть поближе к зерну». И я когда пошёл в Политех подавать заявление на химико-технологический факультет, мне сказали: «Набираем одну группу, тридцать человек». И я спросил в комиссии: «А где ещё много химии?» Девушка, которая принимала документы, и говорит: «Да вот на технологии хлебопродуктов химии больше всего». И я подал туда заявление. Мне понравились элеваторы, самые высокие сооружения в городе, шестьсот метров высоту, этакие монстры. Так, я со слов матушки подал заявление туда, где «поближе к зерну» и побольше химии.

Алкея: Угодил и матушке, и себя не обидел!

А. Ралот: Да, точно! Химии было очень много, разной. Все химии, какие есть, мы прошли. Ничуть не жалею.

Алкея: Что это за химии? Я, кроме органической и неорганической, ничего не помню.

А. Ралот: Есть ещё биохимия, физколлоидная^[1] химия, химия жиров, химия пластических масел. Всё это было интересно, я учился с удовольствием. За исключением математики, у меня с ней со школы не сложилось.

Алкея: А сколько учились, пять лет?

А. Ралот: Учился пять лет, у нас специальность тогда называлась «Сказка Шахерезады, тысяча и одна ночь», потому что она была тысяча первая по советской классификации. Ни о чём не жалею, хоть специальность была трудной, а работа тяжёлой.

Алкея: Так вот откуда Ваши сказочки-то пошли! Теперь всё ясно. (Оба смеёмся. – Здесь и далее в скобках примечания Алкеи.) Хорошо, теперь поговорим про Ваши путешествия. Вы – большой путешественник. Как так получилось, что Вы были везде, кажется, весь Советский союз проехали?

А. Ралот: Ну, не весь, но половину да, проехал.

Алкея: Это специальность так Вас мотала туда-сюда, или это какие-то личные запросы?

А. Ралот: Тут стечение обстоятельств. Я женился на пятом курсе. У нас в вузе существовало чёткое распределение успеваемости студентов по баллам, я был в первой пятёрке. И когда приехали «покупатели» от будущих работодателей, мне предложили работу в четвёртом городе Советского союза, Ташкенте, с предоставлением квартиры. Мы поехали туда с женой, но нам сказали: «Какой Ташкент? Если вам нужна квартира, поезжайте в Ферганскую долину, город Ленинск». Сейчас он называется Ассаке, самое бандитское место, откуда только в пятидесятых годах басмачей изгнали.

Алкея: Ничего себе! Это вы в каких годах поехали?

А. Ралот: Это был 1977 год. Квартиру нам дали сразу, двухкомнатную. В двадцать два года я стал обладателем собственного жилья. Но там не было ни газа, ни воды, ни канализации. Был только свет. (Смеётся.)

Алкея: Как же так строили?

А. Ралот: Вот так, дом сдали, а всё остальное – потом. И когда приходишь с мельницы, и на тебе мука, превратившаяся в тесто, а затем в водолазный скафандр, а помыться негде совсем, ты берёшь нож и соскребаешь с себя это тесто. Или два кипятильника ставишь в ванну, чтобы нагреть воду, но сначала надо её наносить, чтобы погреть. А канализации нет, тебе надо её вынести потом, когда помылся. Так-то вот! Чтобы получить свою квартиру, надо было поехать в Узбекистан.

Алкея: Вот так приключения! А потом?

А. Ралот: А потом в силу специальности я объездил всю Среднюю Азию, особенно Узбекистан. И когда угодил в больницу с азиатской желтухой, то преподавал узбекам географию Узбекистана, а они меня учили своему языку. (Опять оба смеёмся.) Когда Союз распался, мы переехали на самую дальнюю точку, на Сахалин, захотелось пожить на острове. А до этого с группой советских специалистов жил в Монголии.

Алкея: Надо же. И теперь Вы – писатель. На данный момент один из читаемых и лучших, в Краснодаре точно я равного не знаю. Вас и знают, и любят, и Вы много где издаётесь, фактически, наверное, по всему миру издаются Ваши произведения. Как Вы пришли от мельницы, от мукомольного производства к писательству?

А. Ралот: Как-то сын принёс из школы четвёрку по истории. Для меня это нонсенс. Он мне говорит: «Почитай учебник». Я почитал, и действительно он был похож на отчёт партсъезда, полностью канцеляризм на канцеляризме. И тогда я стал писать исторические загадки к каждому параграфу. И ответить на них нужно было, либо порывшись в интернете, либо внимательно прочитать учебник. Сын пошёл по первому пути, и теперь он у меня программист. А дочь с её предпринимательским складом ума брада мои загадки и лепила в стенгазету, раньше ещё такие были. И ребята потом за ней бегали: «Скажи отгадку! Скажи отгадку!» И она какие-то материальные ценности в виде жвачек за это получала. Вот. У меня есть племянница, известная в узких кругах писательница женских романов Надежда Волгина. Мы как-то сидели с ней, она рассказывала, как она пишет, как выдумывает героев. Я ей показал свои загадки. Она сказала: «Что ты мне это показываешь? Я ничего не понимаю в истории. Но это надо публиковать». Я говорю: «Где публиковать? Как публиковать? Это литература что ли?» Она говорит: «Есть такой сайт – Проза.ру. Хотя бы выложи туда». Вот я и выложил мои загадки туда, пошли комментарии, отзывы. А потом на работе у меня были материалы для служебного пользования, связанные с моей профессией, и я понял, что наступит момент, когда бумажки эти исчезнут, ведь Союза-то уже нет. И я решил на их основе писать публицистические рассказы и повести. Я считал так: писатель пишет, издатель издаёт. Написал и пошёл в издательство, им понравилось, так и стали выходить мои первые книжки. Издатели надули меня по полной программе, сказав, что ничего не продаётся, всё убыточно. Хотя на самом деле всё отлично продавалось!

Алкея: То есть, Вам ничего не заплатили?

А. Ралот: Нет, заплатили, дали в качестве гонорара книжки. Я их продал, какую-то денежку заработал. А потом проехал по книжным точкам, спрашивая: «Вот такие книги были?» Мне говорят: «Были». Я спрашиваю: «Продались?» – «Конечно, продались!» Пришлось порвать с этим издательством. Я в то время наивно считал, что раз писатель что-то написал, то это уже гениально. Всё. Потому что негениально писать зачем?

Алкея: Это невозможно! Как по истории четвёрку получить! (Оба смеёмся.)

А. Ралот: Потом, что удивительно, в интернете меня отыскали пираты и стали выпускать пиратские аудиокниги. Это был 2012 или 2013 год. На меня вышел артист Ульяновского театра Дима Шабров и говорит: «Где ударение поставить? У тебя тут много малоизвестных слов». Я ему говорю: «Ты кто такой? При чём тут мои ударения?» Он и говорит: «А вот тебя озвучиваю. Мне дали такую подработку». И довольно много моих первых произведений расходились и расходятся до сих пор в аудиокнигах.

Алкея: Пиратским образом? Вы даже не знаете, кто и что?

А. Ралот: Ничего, ни копейки не получил. Мало того, я себя, любимого, скачивал за деньги, потому что никто мне ничего не предоставлял. Тем не менее, это реклама.

Алкея: А какие произведения вот так уплыли, помните?

А. Ралот: Конечно, помню. Первое произведение, которое так вот уплыло, это самая первая моя детективная повесть, где появляется госпожа Крулевская. Крулевская появилась здесь, вот за этим столом. Мы сидели с дочкой. Я хотел, чтобы был какой-то старичок, вроде Эркюля Пуаро. А дочь сказал: «Нет, это должна быть элегантная женщина лет пятидесяти с небольшим, которая несмотря на свою болезнь, всё равно следит за собой, за модой, отставная прокурорша». Первая книга называлась «Нам теперь всё льзя», она основана на идее, что для людей, которые попали в хоспис, не существует понятия уголовного кодекса, им и так уже вынесен приговор. Это была первая книга, где появляется Крулевская, и она до сих пор всё никак не уйдёт на пенсию. Моя супруга сказала: «Если покончишь с Крулевской, обеды и ужины будешь готовить сам». Это постоянный мой персонаж – Маргарита Сергеевна Крулевская.

Алкея: Несмотря на то, что она уплыла к пиратам, всё равно пишется, да?

А. Ралот: Да, да. Много она озвучена и по голосам даже.

Алкея: Что является самым любимым, близким к сердцу, греет Вас, из того, что Вы написали?

А. Ралот: Это не повести, нет, это циклы исторических рассказов о малоизвестных событиях, с точки зрения истории – второстепенных.

Алкея: Такие, как «Неизвестная катастрофа», да?

А. Ралот: Вот, «Неизвестная катастрофа». Или ещё «Не стреляй, брат!», этот рассказ разошёлся по колоссальному количеству журналов. Или, например, три рассказа о том, что Александр I объявил войну Англии. Пять лет мы были в состоянии войны с Англией. Кроме Крымской войны, кто знает, что до этого мы были в состоянии войны с Англией. Или отношение к таким историческим личностям, как Бенкендорф, начальник третьего отделения^[2]. Все его хают, а, оказывается, он на средства третьего отделения мало того, что Пушкина издавал, так ещё и Кюхельбекера. Вот эти циклы исторических рассказов, про которые нельзя сказать, что это альтернативная история, а скорее это неизвестная история. При чём я не пишу романы, мне на двадцати тысячах знаков уже хочется всех (персонажей) убить, я не могу писать длинные истории. А вот цикл рассказов с одной сюжетной линией – моё.

Мы ещё много, о чём говорили, но расскажу я об этом как-нибудь в другой раз. Наговориться с писателем порой невозможно, так интересно просто побыть вместе с ним, внимать историям о людях, путешествиях, приключениях, много смеяться. И в этом весь он, наш дорогой юбиляр. С днём рождения, Александр Викторович!

^[1] Физколлоидная химия – наука, изучающая химические и физические свойства поверхностных явлений и дисперсных систем.

^[2] Третьего отдела Императорской канцелярии корпуса жандармов и тайной полиции.