Лампада счастья

Руслан Пивоваров

В гостях у мастера

Лишь небо подарит ночную звезду,
И сумрак повиснет на стенах столицы,
Я к Мастеру в гости нежданно зайду, –
Ему на Садовой, наверно, не спится.

Мы будем всю ночь говорить о стихах,
о тайных полётах его Маргариты;
о лунных прогулках, сирени цветах…
гадать, что за вина в бокалы разлиты.

Он будет любезен и несколько глав
прочтёт из тетради, закрытой недавно.
И мы не заметим, как тьму разогнав,
рассвет над Москвою поднимется плавно.

Лучами по стёклам Ярило скользит,
и Мастер прошепчет, к окну подбегая:
"Сейчас Маргарита моя прилетит...
Всегда хороша и бесстыдно нагая!"

И я, чтоб влюблённым обузой не стать,
наброшу пиджак, собираясь поспешно,
а вежливый Мастер начнёт возражать,
но время прощаться, увы, неизбежно.

Уйду, предаваясь объятьям Москвы,
которая солнцем рассветным залита,
туда, где в сюжете житейской главы,
меня ожидает "Моя Маргарита".

Плен невежества

Из алтаря невежества сбежать
хочу скорей, чтоб не погрязнуть в серость.
Мне мыслей бесконечность – благодать…
Прозренье – вот, чего бы мне хотелось.

Претит мне примитивности зима.
Я не хочу попасть в её оковы.
Её давно пустые закрома
и скудной жизни праздники суровы.

Я жутко от дремучести устал.
Мне хочется на волю, к просвещенью.
Мне опротивел глупости оскал,
я предаю невежество забвенью.

Неправда! Не согласен вовсе я,
что счастие в неведенье таится.
Отсталости гремучая змея
щемящим страхом покрывает лица.

Я когда-нибудь тоже уйду...

Я когда-нибудь тоже уйду...
Но хотелось бы позже, ей Богу,
не во сне, не в больничном бреду,
с твёрдым сердцем пуститься в дорогу.

И никто слёз от чистой души
не прольёт за меня на прощанье.
Двинусь я, без рыданий, в тиши,
со Всевышним судьёй на свиданье.

Мир не станет об этом жалеть,
ведь уходят с Земли миллионы.
Лишь душа, распахнёт тела клеть,
слыша сердца последние стоны.

Да и я бы себя не жалел.
Чем я миру был в жизни полезен?
Никого не сберёг, не согрел...
Только с эго безмерно любезен.

И стихов недописанных том
будет где-то на полке пылиться...
Я уйду, с тихой грустью… потом,
помня жизни любимые лица.

На острие боли

Средь голых стен, наедине с собой,
я слушаю безмолвие печали.
Навеянные образы тоской,
легли строкой в сердечные скрижали.

И, как могу, гоню кручину прочь –
она со мной остаться пожелала.
А я печальной дружбы превозмочь
не смог. Как острие кинжала

всё глубже в плоть впивается мою
уныние, терзая болью душу.
И я без слёз рыдаю и скорблю,
и, как младенец, пред грядущим трушу…

Ужели всё останется во мне:
сомнений хлад, тоски оцепененье?
Мелькают мысли в гулкой тишине,
к надежде возвращая на мгновенье.

Поймав её, чуть видимую, нить,
едва держу, кистей не разжимая.
И будь, что будет – снова стану жить,
лишь на себя и Бога уповая.

Наречие бога

Я не ведаю Бога наречие,
Но, наверное, это – любовь!
Это – радость и добросердечие…
Разум, сдайся и не прекословь!

Он, без слов понимающий всякого,
С нами жизни красой говорит.
В мире нет толкованья двоякого –
Бог любого любовью дарит.

Я не знаю язык Вседержителя,
Он для каждого, кажется, свой:
Для монаха, ребёнка, правителя,
Для того, кто стал миру изгой.

Просто-напросто стоит прислушаться
И средь шума мирской суеты,
Мы услышим, как в воздухе кружится
Голос вечной святой доброты.

Речь небес не понять обывателю.
Продвигаясь по жизни реке
Очень рад, что взываю к Создателю
Я на русском родном языке.

Осеннее настроение души

Красками осени чувства раскрашены,
морось прохладная режет глаза.
Хрипло вороны на шпилях на башенных
к тучам возносят свои голоса.

Всё холоднее и всё неуютнее
стало за окнами. Время к зиме…
Чаще, тревог ощущение смутное,
с ветром врывается в душу ко мне.

Слякоть вовсю разгулялась на улицах,
в лужах размыта небесная хмарь.
Тополь, озябший от ветра, сутулится;
ветер же, буйствует, словно бунтарь.

Но не всегда настроенье дождливое
осенью входит в обитель мою.
Только лишь выглянет солнце пугливое,
гимны ему, как язычник, пою.

И, как ребёнок, в безудержной радости,
мчусь искупаться в разлитых лучах,
чтобы, поправив душевные слабости,
зиму с достоинством встретить в дверях.

* * *

Кто в сумерках не жил, тому не оценить
Прекрасный миг рождённого рассвета.
Восход нещадно рвёт тугую ночи нить,
Но в ком-то тьма сознательно воспета.

Кто не страдал от зла, добру не будет рад,
Тому любое благо словно данность.
Чужая боль ему, конечно, невпопад…
И состраданье – эдакая странность.

Кто, корчась, не желал глотнуть спасенья вдох,
Ему ль понять дыханье полной грудью?!
Ему ль от жизни ждать нелепых жалких крох,
Считая лишь себя верховной сутью?

Кто смерти и войны на свете не встречал,
Поймёт ли жизни благодать святую?
Тому, кто пред врагом, не дрогнув не стоял,
Не стать святым от Бога одесную.

Лишь к тем, в ком дух горит не алчности огнём,
Ни злобой, ни корыстью, но любовью,
Крылатый Серафим приходит день за днём,
Лампаду счастья ставя к изголовью.