Краснодар. Июнь 202.. года.
Внук Тимофей неслышно материализовался в проёме двери и попытался отвлечь меня от сотворения очередного рассказа:
— Встал с утра и сразу за копм? А как же твои неукоснительные правила?
— Понимаешь, Тимоша, есть такое иностранное словечко дедлайн, а по-нашему, по-простому, сроки горят, редакция требует материал. Ну, вот и я ...
— А давление!? — бесцеремонно перебивает представитель нового поколения.
— А что, давление? Оно есть. И слава богу. Если бы не было, тогда совсем, как это по по-современному, кранты или полный кирдык.
— Дед, не уходи от поставленного бабушкой вопроса. Она меня за этим и послала. Ты его мерил? «Скока на скока»? Я должен ей доложить, иначе мне свежеиспечённого пирожка с повидлом не видать! А он знаешь, какой вкусный?
Отговариваться от заданного вопроса не имело никакого смысла, тем более что с кухни доносились такие ароматы, что приходилось признать: наш великий учёный Павлов был абсолютно прав в вопросе влияния мозга и обоняния на слюноотделение.
— Ну, не мерил я его сегодня. Забыл. Склероз. Вот допишу абзац и сразу возьму тонометр. Раз, два и готово.
— Мне бабулю звать или сам, прямо сейчас мерить станешь? Только учти, если она сюда придёт, пирожки подгорят! А это уже...
— Всё Тимоха! Сдаюсь. Садись рядом. Будем мерить. Раз уж без этого, пирожкам могут прийти кранты.
Я пересел с любимого писательского кресла на диван и достал коробочку с японским чудом техники.
***
— Вот смотри сюда, Тимоха. Верхние цифры — это давление в артериях в тот момент, когда сердце сжимается и выталкивает кровь. А нижняя цифра — это диастолическое давление, то есть в момент расслабления сердечной мышцы. Понятно?
Внук утвердительно кивнул. Помолчал пару секунд, а потом выпалил:
— А кто эту штуковину придумал? Японцы?
— Почему ты так решил?
— Но ведь аппарат-то их. Значит, они и изобрели. Типа градусника, только для сердца. Чтобы всегда под рукой был. На всякий случай.
— Понимаешь, Тимофей, дело в том, что интерес к кровеносной системе человека у людей возник очень давно ещё в Древнем Египте. Когда перевели старинные папирусы, то узнали, что ещё за две тысячи лет до нашей эры врачеватели интересовались пульсациями сосудов, и, как могли, устанавливали закономерность между их ударами и здоровьем человека...
— А затем они придумали вот это? — в обычной своей манере перебил нетерпеливый Тимофей.
— Прибор, основанный на этом принципе, изобрёл наш соотечественник Николай Сергеевич Коротков. Он сто семнадцать лет назад опубликовал маленькую заметку, всего-то двести восемьдесят одно слово. «Звуковой метод определения кровяного давления на людях» и произвёл научный взрыв!
Тимофей удивлённо посмотрел на меня, хотел что-то спросить, но опомнился и демонстративно закрыл рот ладонями. Мол, молчу, аки рыба.
Я же продолжил:
— Я говорил о нижнем и верхнем давлении. Так вот, эти понятия в медицину ввёл Коротков. Он вернулся с Дальнего Востока, с театра военных действий, и стал работать в Петербургской Военно-медицинской академии. Оперировал и собирал материалы для диссертации. С помощью фонендоскопа день и ночь слушал, как течёт кровь в сосудах раненых солдат. Составлял специальную звуковую гамму. После чего сформулировал новый способ измерения артериального давления. Дело в том, что пережатая кровяная артерия не издаёт никаких звуков, но если её постепенно ослабить, можно услышать, как...
— Это понятно! Но ведь тогда не было таких вот моторчиков и маленьких насосиков? — не выдержав, перебил меня Тимоха.
— Конечно, не один наш хирург Николай Коротков работал в этом направлении. За девять лет до его судьбоносной статьи прообраз прибора для измерения артериального давления предложил терапевт Сципионе Рива-Роччи, живший в итальянском Турине. Он предложил использовать специальную сдавливающую манжету и увесистый ртутный манометр, соединённый с ней.
Устройство было громоздким, но главный его недостаток заключался в том, что с его помощью можно было измерить лишь верхнее, то есть систолическое артериальное давление, — выдохнул я и замолчал, искренне надеясь, что в полной мере удовлетворил тягу внука к познанию в области медицины, но не тут-то было.
— Выходит, что этот самый Рива-Роччи всё уже изобрёл? Конечно, с ртутным манометром ходить на вызовы к больным неудобно, но в больницах его можно было запросто использовать. Стоит себе, преспокойненько, на полочке, подходи и меряй давление, на здоровье. Делов-то.
— Но ведь Сципионе не предусмотрел в своём приборе возможность измерения очень важного показателя: – диастолического, то есть нижнего давления. Я тебе о нём говорил. Именно оно сообщает врачу информацию о состоянии сосудов.
— А потом тяжёлый и опасный ртутный манометр заменили на механический. И чтобы облегчить работу врачам, резиновую грушу заменили на микромотор и микро-компрессор. Засунули внутрь карту памяти, чтобы прибор сам запоминал предыдущие показания, и ещё часы с будильником, как же без них. Научили тонометры подсвечивать экран тремя цветами, как у светофора, чтобы больной, даже не глядя на цифры, знал: горит красный, значит, надо бежать к врачу; жёлтый — глотай таблетки; зелёный — бери ребёнка, то есть меня, и марш на зелёную лужайку играть и заниматься спортом, — на одном дыхании выпалил Тимофей и добавил, — а с изобретателем-то что стало?
— С Сципионе Рива-Роччи? — я хитро прищурился.
— Нет. С нашим, Николаем Сергеевичем? Разбогател? Ведь такое нужное человечеству открытие сделал. Наверное, и Нобелевскую премию получил.
— Увы. Лишь пять лет спустя он смог защитить докторскую диссертацию, которую присутствующие единогласно признали выдающейся. Затем работал простым врачом в Сибири, на золотых приисках Ленска. Но после жестокой расправы над рабочими, вновь вернулся в столицу.
После Октябрьской революции трудился главным врачом Мечниковской больницы до самой смерти. Болел сильно, но от госпитализации отказывался. Лишь за день до своей кончины его товарищ уговорил Короткова лечь в Военно-медицинской академию, выписав для этого специальное направление. Увы, было уже слишком поздно, по дороге в приёмный покой Николай Сергеевич скончался от туберкулёза лёгких.
Время было непростое, шла гражданская война, и про учёного забыли.
Лишь недавно, в очередную годовщину великого доклада «Звуковой метод определения кровяного давления», вспомнили об авторе, пытались отыскать его могилу на Богословском кладбище Санкт-Петербурга, да так и не нашли.
Я поднялся с места всем видом показывая, что наша беседа подошла к концу.
— Дед, ну, так не честно и несправедливо. Нельзя о таком учёном забывать! Давай, садись и напиши о нём рассказ или целый роман.
— А как же пирожки? —я попытался сменить тему.
— Сейчас принесу прямо сюда. И бабушку приведу. Будем и ей давление мерить.
— Уверен, что у неё экран будет ярко-зелёный. Она, в отличие от меня за здоровьем следит регулярно, — возразил я, возвращаясь на рабочее место.
— Тогда все вместе пойдём в парк. Только перед походом померим температуру, а то мало что? А заодно ты мне расскажешь, кто изобрёл термометр. Хорошо?
А ТЕПЕРЬ РЕЦЕПТ ПИРОЖКОВ ОТ БАБУШКИ ТИМОФЕЯ
НАМ ПОТРЕБУЕТСЯ:
Мука (1-й сорт, предпочтительнее — грамм семьсот)
Молоко — полтора стакана.
Масло сливочное — грамм сто.
Яйцо — одно
Сахар — столовая ложка, с верхом.
Соль — одна чайная ложка
Дрожжи — Грамм тридцать.
Крахмал — полстакана.
Масло растительное, для жарки.
ГОТОВИМ:
Наши дрожжи в растворяем тёплой воде, (не менее 40 градусов и не больше пятьдесят. Это очень важно!)
Добавляем сахар.
Включаем таймер на 20-ть минут. Чтобы дрожжи начали свою работу.
Параллельно в чашку высыпаем половину заготовленной муки и выливаем молоко.
Таймер подал сигнал, и мы выливаем дрожжи в тесто.
Включаем тестомеситель. (у меня есть такая функция в хлебопечке).
Тесто кладём на расстойку на час или час двадцать минут.
Время прошло, и мы добавляем в тесто оставшуюся муку и соль. Опять перемешиваем.
Затем разбиваем в тесто яйцо и кладём растопленное масло.
Раскатываем ровные шарики и включаем таймер на двадцать минут, накрывая тесто чистым, сухим полотенцем.
Начинку(повидло) смешиваем с небольшим количеством крахмала.
Лепим пирожки и сразу на сковороду, с раскалённым подсолнечным маслом.
Ещё раз предупреждаю! Есть их горячими, с пылу, жару, нельзя! Это очень вредно! Дайте им немного остыть!
Александр Ралот (Петренко) - член Союза писателей России, Золотое перо Руси, г. Краснодар
