Две тысячи Двадцать первый…

Светлана Гончаренко (Алкея)

В тумане

Вот здесь, по улицам Москвы,

Таинственно и дико,

В тумане, посреди листвы,

Нападавшей велико,

Он заплутал меж фонарей

В пути неосторожном,

Один, как мы, среди людей

Лошадку ищет ёжик.

Ободрение собратьям по перу

Выходить из дома, да, бывает лень,

А писать читателям нужно каждый день.

И дождливой осенью, и в жару, и зной,

Ты - писатель, значит, нужен всем живой.

Ангел одинокий, хмур и нелюдим,

Крылышки невидимы - аки херувим.

И ведь в чём искусство, честь и мастерство? 

Ангел одинокий видит естество,

Видит суть явлений, знает ход времён,

Не иначе свыше он запечатлён.

Всё на благо мира, злобе вопреки

Трудятся писатели – тонко, в две руки.

Тонны слов, атланты, взвалим на плеча, -

Ох, кипит работа, жгуча, горяча!

И пускай не пашем, не сеем и не жнём,

Мы, как Диогены, ходим днём с огнём.

Ищем в человеках доброту и свет -

Поискам неистовым будто краю нет!

И работа наша от того нужней -

Вот светильник - слово! - станет мир светлей.

При любой погоде, даже если лень,

Нам писать читателям нужно каждый день.

Кто мы?

Экспромт

Чем живём?

Чем дышим?

Куда идём?

Что слышим?

Кто мы? Что мы?

Знак знакомый.

Знак предвечный.

Стук сердечный.

Где мы? Как мы?

Знак закатный.

Наше время –

Боль и бремя.

Две тысячи двадцать первая осень

Был вторник, осень, непогода...

И вся расклеилась природа,

Хоть волком вой, стенай и плачь.

Тут каждый сам себе палач.

Депрессий старых наприпомним

И страх инфекций - и грипповный

Стоит озноб, как столб. За что?

Иммунитет - как решето...

Запретов ковидных толпа -

К болезням новая тропа,

Куда ведёт и заведёт

Наш необузданный народ?

А тут ещё осенний сплин...

Идёшь по улице один -

Промок, продрог и занемог,

И прохудившийся сапог -

Туда же! Ясно, он не мог

Чуть обождать, чтоб прохудиться,

Дать мне домой поворотиться.

И всё ненастится природа,

Крепчает жутко непогода...

Я этот дух отлично знаю,

Обычно он проходит к маю...

Хитрюга осень, как не знать!

Ну золотишком потрясать!

Монисто старое, гляди,

Всё осыпается, летит

Под ноги, стелется ковром,

Да только не украсит дом,

Сгниёт уж через пару дней.

Похоже, осени видней,

Как завлекать в свои объятья.

Она деревьям шила платья

Ярчайших трендовых расцветок,

Да рукава сползают с веток.

Полуприкрытые плутовки,

Не оценив её обновки,

Нагими Евами стоят

И ждут серебряный наряд...

Но от соблазнов убегу -

Не пожелаю и врагу

В соблазны осени впадать,

Она - ни мачеха, ни мать.

Теплом поманит - ей не верь!

Раздетым выбежишь за дверь,

Без куртки, шапки и зонта,

Наивный дурень, простота.

А ветер злющий налетит, -

И всё, - привет, радикулит...

Но вот с промокшим сапогом

Мы, наконец, ступили в дом.

За дверью плакала природа.

Был вторник, осень, непогода...

Голос памяти казачьей

Проснулось всё то, что дремало внутри.

Смелее вперёд – и назад не смотри!

Древние силы казачьих корней

Зашевелились и стали сильней.

Память глаголет, и голос ожил,

Тот, что когда-то набатом служил,

Звал и к трудам, и на праведный бой, –

Памяти голос зовёт за собой.

Голос ты слышишь в душевной тиши,

Что откликается, всё запиши

И расскажи нам подробно, как есть,

Что же такое казачества честь.

---