«У России есть только два союзника — её армия и флот» - крылатое выражение, предположительно, принадлежавшее российскому императору Александру III
Три года назад я написал рассказ «Восточная война»[1], в нём я, как мог, рассказал о военных действиях на Камчатке, во времена глобального военного конфликта между Российской империей и коалицией в составе Британской, Французской, Османской империй и даже ...Сардинского королевства! (1853–1856 годов).
Санкт — Петербург. Зимний дворец. Декабрь 1851 года
— Вы это читали? — обратился к министру иностранных дел самодержец, бросая на стол депешу русского посола в Париже графа Киселёва.
— О перевороте второго декабря?! — конечно, и, неоднократно. Осмелюсь высказать своё мнение. Сие донесение привело меня в восторг…
— Согласитесь, он же совершеннейший молодец, — перебил его Николай Первый, и подойдя к окну стал рассматривать снующих по площади людей:
— «Главное в том, что этот принц-президент истребил и революционеров, и ненавистных либералов»[2].
— «Одним ударом Луи Бонапарт убил и красных, и конституционных доктринёров. Никогда бы им не воскресать!» — поддакнул царю министр.
Семь месяцев спустя
Донесения из Франции всё больше и больше расстраивали царя, его любимец,
победитель революционеров и всякого прочего сброда, более не желал довольствоваться тем, что получил; этому выскочке, теперь, потребовалась корона; правитель Франции отныне желал стать монархом «божьей милостью»!
— Ну, и что нам надлежит делать? — при этих словах Николай Первый вручил Нессельроде письмо, полученное из Вены от австрийского министра Буоля.
— «Признать Луи-Наполеона императором, увы, придётся. Однако следует дать понять ему: монархи других великих государств не считают его равным себе. Ибо новоиспечённый французский король — ненаследственный! Так как актами Венского конгресса далёкого 1815 года династия Бонапартов была исключена из престолонаследия!» — машинально прочёл тот и, выждав минуту, доложил:
— Наш посол граф Киселёв, несколько раз, в самых ласкательных выражениях, пытался отговорить Луи-Наполеона от этой опрометчивой затеи. Но, увы, безрезультатно.
— «Монархи божьей милостью» не могут его считать вполне равным себе.
Он, хоть и родственник того Наполеона, которого мой брат взашей выгнал из России и гнал аж до столицы Франции, но не может считаться монархом наследственным! — Николай первый поднял палец вверх и продолжил:
В акте Венского конгресса 1815 года чётко прописано, что династия Бонапартов исключается из французского престолонаследия!
Когда будете составлять ему поздравительное письмо, по поводу коронации, извольте употребить обращение — не «государь и дорогой брат», а «государь и добрый друг», и никак иначе!
Мы с вами не имеем права оскорбить память того судьбоносного Венского конгресса!
Январь 1853 года. Версаль. Собрание приближённых в Галереи битв
Император Луи-Наполеон пребывал в прекрасном настроении. И повод для этого был, и ещё какой. Его дипломатам удалось уговорить султана Османской империи, Мехмеда Али-пашу отнять ключи от Вифлеемского храма (церковь Яслей Господних) и Иерусалимского храма (церковь Гроба Господнего) у греческой православной общины, которым те принадлежали не одну сотню лет, и демонстративно её тамошним католикам.
— Знатный щелчок по носу российского императора, заступника всех угнетённых православных! Впредь будет знать, кто ему «брат», а кто просто, «добрый друг» и это только начало! Вот увидите, я, вместе с вами, ещё возьму у него реванш, за Березину[3] и за казаков в Париже! — произнеся эти слова как тост, он первым осушил свой бокал с шампанским, предлагая всем присутствующим немедленно последовать его примеру.
— И ещё: организуйте мне встречу с послами Англии и Сардинии, полагаю, что настала пора сколачивать коалицию для охоты на русского медведя.
Санкт-Петербург. Зимний дворец. То же время
— «Тем самым было грубо попрано закреплённое несколькими договорами право Российской империи на покровительство Православия в Турции»[4], – Закончил читать свой доклад Карл Нессельроде и захлопнул папку и положил её на стол перед императором.
— И какие будут предложения? — буркнул Николай Первый, не поднимая головы и не отрываясь от чтения бумаг.
— Ваше Императорское Величество, полагаю, что проблема с ключами много серьёзней, чем кажется на первый взгляд, надо немедленно…
— Я не об этом вас спросил! Кого предлагаете послать в Стамбул? Чтобы он незамедлительно решил вопрос о скорейшей передаче ключей их законным владельцам?
— Наш посланник в Константинополе Владимир Титов в особом меморандуме на имя великого визиря убедительно доказал, что права Иерусалимской православной церкви восходят ещё к временам Восточной Римской империи. Более того, к документу были прикреплены более полтора десятка фирманов (указов), однозначно доказывающих права православных, верующих на две эти святыни…
— Вы меня слышите, князь? — император поднялся с места, — я ещё раз, повторяю! Кого, конкретно, пошлём к султану, для скорейшего решения этой проблемы? Сдаётся мне, что война не за горами! Тем более что русская армия сильна как никогда, да и Пруссия с Австро-Венгрией нас обязательно поддержат, зря что ли, наши бравые солдаты, несколько лет назад, подавили там Венгерский мятеж и спасли императора от позора, а, возможно, и от виселицы или новомодной гильотины. Да и Франция с Англией вряд ли за Турок станут заступаться, что им надо от «этого больного человека Европы[5]?!»
— Позволю предложить на должность нашего спецпосланника кандидатуру Александра Сергеевича Меньшикова, правнука того самого, Петровского — нерешительно предложил министр, полагая, что царь немедленно отклонит эту кандидатуру.
— Этого наглеца и нахала?! — на лице самодержца появилась улыбка, — ну, что же, пусть едет, и как можно быстрее. Я распоряжусь, чтобы ему, в качестве весомого аргумента выделили наш новейший паро-броне фрегат. А вы подготовьте для него подробные инструкции: вести себя во дворце султана предельно вызывающе и требовать...э… много чего, но в первую очередь… ключи от храмов!
***
И российский эмиссар в точности выполнил поручение. Сразу же, по прибытии в Стамбул, заявил, что восточный этикет его не интересует и снимать головной убор он ни перед кем не собирается, кланяться султану тоже.
В специально заниженную дверь, ведущую в тронный зал, вошёл, сильно накренившись назад, но всё же не наклонив голову, и с порога заявил:
— Российская Империя уведомляет вас, что отныне все христиане, будь то православные, католики или протестанты находятся под покровительством русского царя и вправе требовать от него защиты в случае любого, даже самого малого посягательства!
А не буде сие исполнено — то буде война!
***
Спустя три дня паро-броне фрегат, со всем дипломатическим корпусом на борту ушёл обратно в Россию.
Дипломатические отношения были разорваны, и российские войска вошли в дунайские княжества. Крымская война началась.
1856 год. Версаль
Полномочный представитель России, начальник Третьего отделения Собственной её императорского величества канцелярии и шеф жандармов Алексей Орлов, расхаживал по роскошному залу, ожидая аудиенции у Наполеона Третьего.
Задача, которую поставил перед старым князем недавно взошедший на престол Александр Второй, была не из лёгких: «Во-первых, добиться подписания мира! Ибо Россия, почти что исчерпала ресурсы для её продолжения, и, во-вторых, — сделать так, чтобы цена этого мира была, для нашей империи, как можно более низкой».
***
Несколько минут спустя он уже беседовал, тет-а-тет, с французским императором убеждая того, что врагом его страны является не Россия, а Англия, и чем больше заплатит его страна за мирный договор, тем более могущественнее, станет Великобритания! Вечный соперник, а зачастую, и враг всех французов.
— Ваше Высочество, ну, посудите сами, сколько раз великая Франция воевала с этими островными выскочками, только одна столетняя война чего стоила. Ещё ваш великий предок Наполеон Бонапарт начал свои походы лишь для того, чтобы создать континентальную блокаду, направленную против англичан…
— Довольно. Убедили, — оборвал его монарх, — можете мне поверить, на парижских переговорах, мои люди будут на вашей стороне! В старушке Европе в конце концов должно быть равновесие сил. Иначе всевозможным войнам не будет числа.
***
Через несколько дней в столице Франции был заключён мирный договор, согласно которому:
Россия обменяла захваченную у турок крепость Карс с «прочими частями оттоманских владений, занятых российскими войсками». (В прочие земли входили: Баязет, Ардахан, Кагызман, Олты и позиции в пять с половиной километров км от Эрзрума) на оккупированный Севастополь, балаклаву, Камыш, Керчь, Еникале, Кинбурн, «а равно и все прочие места, занятые союзными войсками»[6].
Все военнопленные должны быть возвращены в свои страны.
России запрещалось иметь военный флот на Чёрном море. (К тому моменту его и так не было, он был потоплен в Севастопольской бухте, дабы не дать кораблям врага в неё войти!)
Каждая страна имела право иметь всего по два судна на реке Дунай.
Турция не имела права вмешиваться в дела союзников.
***
Статья тринадцатая запрещала также царю и султану создавать на побережье военно-морские арсеналы и крепости.
К этому судьбоносному документу также прилагалась конвенция о проливах Босфор и Дарданелы, подтверждавшая их закрытие для иностранных военных кораблей в мирное время.[7]
***
Английские газеты того времени писали:
«Мы, прочем, как и наши читатели, прочитав условия мирного договора, пребываем в полном недоумении, кто же выиграл войну, союзники или всё же русские?!»
[1]— https://fablit.blogspot.com/p/blog-page_316.html
[2]— https://vk.com/wall-206475989_291?ysclid=lxsi3qcwy4887969533
[3]— общее название боёв 14 (26)—17 (29) ноября 1812 года между французскими корпусами и русскими армиями Чичагова и Витгенштейна на обоих берегах реки.
[4]— В. Казарин о причинах начала Крымской войны.
[5]— За некогда грозной империей твёрдо закрепился титул «больного человека Европы». Окончательный распад этой державы считался лишь вопросом времени.
[6]— https://ru.wikipedia.org/wiki
[7]— Парижский мирный договор (1856)
Александр Ралот (Петренко) - член Союза писателей России, Золотое перо Руси, г. Краснодар