Жил на свете одинокий художник. Днями и ночами он рисовал карандашом, углём; писал акварельными и масляными красками. Стены просторной и светлой мастерской сверху до низа уже сплошь увешаны автопортретами. Вот маэстро утром в домашнем халате за завтраком, вот с палитрой в руках за мольбертом. На следующей картине серьёзно задумался, на другом холсте - радостные мысли озарили лик мастера.
Но, что странно: чем больше он писал и рисовал себя, тем меньше у него оставалось друзей. В гордом сердце не было больше места ни для кого и ни для чего. Этого странного художника не трогали ни туман над сонной речкой, ни розовые оттенки утренней зари, ни нежная зелень молодых листочков, ни пышное цветение садов. Даже роскошное буйство цветов на городских клумбах – не волновало самовлюблённого сердца. Художник не изображал ни милых женских лиц, ни суровых мужчин, ни курносых детских мордашек, ни морщинистых лиц мудрых старцев. Даже собственную собаку ни разу не нарисовал, хотя только одна эта живая душа и оставалась рядом с ним.
Когда все друзья от него отвернулись, художник вначале даже обрадовался - появилась новая идея: изобразить страдания одинокого человека. И вот полотно, на котором сидит сам творец с поникшим взором, обхватив себя за плечи. На другом холсте со стаканом в руке и небритыми щеками. Но когда и эта тема исчерпала себя, художник загрустил.
Вот сидел раз маэстро в мастерской, в голове - сквозняк, десятки автопортретов смотрят на него с холстов, а рядом никого, кроме верной собаки, у которой даже клички нет. Он звал её просто - псина.
Художнику вдруг стало отчего-то пусто и ужасно одиноко. Наступил вечер. Вышла из-за тучки золотая луна и заглянула в окно. Увидел мастер её круглое лицо и спросил:
- Скажи, Царица Ночи, откуда взялась эта зелёная тоска?
Луна не ответила, а послала маленького эльфа с крылышками, как у стрекозы. Эльф тут же спустился по лунному лучу, сел на открытую раму форточки, скрестил ножки, и сказал:
- Потому, что твоё сердце заперто для великой любви.
- А что же теперь делать?
- Распахни сердце и прими в него весь мир.
- Я сам весь мир! – высокомерно заявил художник.
- Ну, как знаешь! - сказал лунный эльф, взмахнул радужными крылышками, и упорхнул.
- Великая любовь, великая любовь! А я что, не достоин любви? - спрашивал неизвестно кого художник. - Я самый красивый мужчина и самый талантливый живописец!
Плотно закрыл окно, задёрнул шторы и лёг спать. "Утром всё будет по- прежнему, вернётся настроение, и напишу ещё один портрет" - успокаивал себя самолюбивый человек, поудобнее устраиваясь в постели. Но утром проснулся ещё мрачнее. Рисовать не хотелось.
Поглядела собака на хозяина и ей стало его жалко. Подошла, положила умную голову гордецу на колено и сказала:
- Хозяин, пойдём на улицу.
Тот вначале отмахнулся:
- Отстань, псина, мне ужасно тоскливо. Впервые не нахожу смысла в своей работе!
- Ну, хозяин, - не унималась собака, - пойдём в парк, я думаю, там тебе станет лучше. Побегаем по газонам, я покажу тебе душистые цветы. Найду в траве лягушку. Она так забавно прыгает! Ты давно видел лягушку? Или ёжика...
- Не помню, - ответил художник, - может, когда-то давным-давно, в детстве.
- Или погоняем голубей, - звала она хозяина. - Ты замечал, когда белые голуби взлетают в синее небо и трепещут в полёте крылышками, они необыкновенно сверкают на солнце. Не видел? А какую забавную девочку я встретила во время прошлой прогулки! Её кудряшки завивались будто золотые пружинки. Пухлая ладошка схватила меня за ухо и потянула за собой. Я нисколечко не обиделась, а засмеялась, потому что стало щекотно.
"Собаки умеют смеяться? Не слыхал об этом", - подумал художник.
Как же не хотелось ему выходить на улицу, но псина так упрашивала, даже лизнула в нос, что пришлось уступить. Художник вяло поднялся, оделся. Когда брал с полки чёрную шляпу, в эту минуту он подумал: надо написать портрет человека, которого любит его преданная собака.
Вышли из дома, и повела она человека в парк. Резво носилась по дорожкам и траве, туда-сюда, туда-сюда, а художник медленно шёл, заложив руки за спину, обдумывал новый шедевр.
Вдруг, среди цветущих кустарников жасмина, увидел девушку, сидящую за мольбертом. Стало любопытно, что же там рисует эта молодая художница. Тихонько подойдя сзади, маэстро посмотрел на холст. Девушка писала пейзаж масляными красками. На первом плане стоял могучий дуб-великан, рядом, склонились юные берёзки, и только в глубине картины - идущий маленький-малюсенький человечек. Мастер пригляделся и понял, что это художница себя там нарисовала.
- Что это вы себя так изобразили, как козявку?
Девушка вздрогнула:
- Ой, вы меня напугали! Я так увлеклась.
- Зачем это вы дрова так вырисовываете, а себя - двумя штрихами мазнули: палка, палка, огуречик...
- Ха, ха, ха! - засмеялась девушка. Будто зазвенели серебряные колокольчики.
И тут скворцы, дрозды, синички и воробьи засвистали, защебетали и зачирикали на все лады, кто во что горазд. Покинув цветы, налетели бархатные бабочки, мотыльки и цветные стрекозы. Птицы порхали над головой, и она нисколечко не удивлялась.
Посмотрела художнику в глаза и ответила:
- Вы сказали "козявка"? А кто же? Вот этот дуб, к примеру: стоит здесь семьсот лет и ещё не одну сотню будет стоять. Ему всё нипочём, а мы, люди: солнце светит - стонем, жарко; морозец ударит - дрожим, холодно; дождик припустит или ветер поднимется - прячемся по домам. А дуб уже стоял здесь, когда только родилась моя пра-пра-пра-бабушка. А вот эти берёзки, кстати, посадила мама, когда ещё носила красный пионерский галстук.
Девушка говорила, говорила, а художник думал: какая умная и симпатичная. Щёки розовые, губы алые, а глаза-как небо. А бабочки и стрекозы кружась, складывались в яркие узоры, словно стёклышки в калейдоскопе. Именно в этот миг он неожиданно понял, что мир прекрасен! «Я столько лет держал сердце на замке, не впуская в него эту восхитительную красоту?»
И только собрался признаться, что тоже художник, как стало стыдно. Даже удивился, что раньше не замечал ни этого дуба, ни берёзок, ни красоты человеческих лиц, кроме собственного. И решил промолчать.
Девушка поднялась с низенького стульчика, на котором сидела, и на землю упала кисть. Не успела она это заметить, как весёлая собака-псина подбежала, и, взяв кисть зубами подала в перепачканную красками руку.
- Ой, - снова вздрогнула художница, - спасибо!
- Пожалуйста! - ответила псина. - Такой пустяк, не стоит благодарности.
- Какая у вас замечательная собака! Как её зовут?
- У неё нет имени, - признался художник и смутился.
- Дай лапу, дай. Хорошая собака.
- Давай лучше побегаем, - предложила псина.
С тех пор художник стал часто встречаться с этой девушкой, а однажды пригласил к себе в дом. К приходу гостьи на стенах не осталось ни одного автопортрета. Все до единого живописец перетащил на чердак, замкнул, а ключ выбросил на помойку. На мольберте, накрытая белой простынёй, стояла картина. Усадив подругу в кресло, живописец отдёрнул полотно. Она ахнула. Новый знакомый оказался тоже художником, да ещё каким! На квадратном холсте он изобразил её такой красивой, какой она себе и не снилась, весёлую собаку, величественный дуб и молодые берёзки.
Через год маэстро уже писал поэтичные портреты любимой жены и маленьких щенков. Его собака неожиданно ощенилась тремя кудлатыми сосунками. Жена дала собаке имя - Марта. Позже на стенах появились трепетные портреты мальчиков и девочек и пленительные виды природы.
Прошли века. Дуб засох от старости. Вместо него посадили новые деревца, а шедевры художника до сих пор висят в музеях мира, и ещё не один век будут радовать людей, пока наши сердца распахнуты для любви и добра.
Татьяна Веретинская, г. Краснодар