Дорогие читатели! Сегодня мы представляем вашему вниманию вторую часть интервью с доктором педагогических наук музыкальным терапевтом, профессором Валентином Ивановичем Петрушиным.
Инна Силенок: Валентин Иванович, а как вы считаете, любой ли музыкант, который получил психологическое образование, может стать музыкальным терапевтом? Или для этого все-таки требуются какие-то дополнительные знания или какие-то особенные свойства личности?
Я обратила внимание, что подлинных музыкотерапевтов, которые работают именно с помощью музыки, намного меньше, чем, скажем, гипнотерапевтов, или психологов, которые работают в рамках когнитивно-поведенческой терапии. То есть, у нас музыкальная терапия – это как будто метод для избранных. Такое странное ощущение. С чем это может быть связано?
Валентин Петрушин: Это интересный и сложный вопрос, над которым я много думал. Видимо, искусство музыкального терапевта – это не для всякого пациента и не для всякого врача или психолога. Здесь очень важным моментом оказывается квалификация врача, психолога, психотерапевта, которые должны владеть каким-либо музыкальным искусством, либо пением, либо игрой на музыкальном инструменте. Всё вместе - соединить профессию врача и музыканта оказывается довольно сложным делом.
Исследуя проблемы функционирования музыки социуме, я пришел к выводу, что в нашем общественном сознании нет связи о состоянии здоровья человека и той музыкой, которую он слушает. Но в этом сознании есть четкая связь, что, если у тебя болит голова, то это значит, что ты съел что-нибудь не то. Если на душе плохо, то надо выпить чего-нибудь успокаивающего. Вот так наши люди связывают свое настроение с питанием.
Основатель гештальт-терапии Фредерик Пёрлз в одной из своих работ писал, что когда мы поглощаем обычные пищевые продукты, то мы имеем дело с физиологической ассимиляцией. И это все понимали. Но когда Пёрлз говорил о психологической ассимиляции, про то, что человек усваивает идеи и настроения точно так же, как и еду, то его мало кто понимал.
И исходя из этой идеи, я, рассуждая об экзистенциальный диете, говорю, что питанием в широком смысле этого слова является всё. Свой энергетический потенциал имеют не только продукты питания, но и различные виды физических движений, процессы общения, практические и научные идеи и даже религиозные верования. О последнем, в частности, говорит тот факт, что самыми богатыми странами являются те из них, которые исповедуют протестантскую религию, следом идут католические, а за ними православные страны.
Наши физические нагрузки и упражнения - это питание, потому что для того, чтобы существовать, мы должны таким образом питать и тренировать наши мышцы и кости различными движениями.
Наши легкие мы должны питать кислородом, наши связки мы должны питать растяжками, нашу кожу мы должны питать свежим воздухом и солнечным светом.
Когда мы переходим по пирамиде Маслоу на психологический уровень, мы оказываемся в обществе людей. И когда мы общаемся с другим человеком, мы тоже получаем своего рода питание. Питание - это улыбка значимого для нас другого человека. Глядя на человека, который тебе улыбается, ты начинаешь чувствовать себя лучше. И скажем, есть токсичные люди, с которыми поговоришь, и у тебя появляется плохое настроение. Когда вы слышите, как про кого-то говорят «меня от него тошнит», это как раз именно такой случай.
Ты работаешь какое-то время над каким-то своим проектом, но у тебя ничего с ним не получается, вдобавок ничего не получается в личных отношениях. И у тебя портится настроение и здоровье. Это происходит потому, что во всем этом работают продукты экзистенциальной диеты. Недаром все психологи говорят в один голос, что нужно ходить только на любимую работу или на ту работу, за которой платят очень большие деньги.
Поэтому меломаны, которые приходят в концертные залы и покупают диски и записи с хорошей музыкой, понимают, что музыка - это тоже питание, что музыка - это их здоровье, что музыка может оказывать на них гораздо более сильное действие, чем какие-то лекарства.
Когда это начнут понимать многие, тогда специальность музыкального терапевта станет в почете. И многие музыканты начнут не просто играть концерт, а играть концерт для хорошего здоровья, для хорошего настроения.
И, кстати говоря, Иоганн Себастьян Бах был, вероятно первый музыкальный психотерапевт, когда создал свои знаменитые Гольдберг-вариации.
Из истории музыки мы можем узнать, что вариации были написаны по заказу российского посланника в Саксонии графа Германа Карла фон Кейзерлинга, покровительствовавшего Баху. Своё название вариации получили по имени личного музыканта Кейзерлинга, юного виртуоза Иоганна Готлиба Гольдберга, исполнявшего их для заказчика, когда тот мучился от какого-либо недомогания и страдал от бессонницы. Вот это как раз наглядный пример того, как музыка выполняет психотерапевтические функции. Так что можно сказать, что Бах - первый профессиональный музыкальный терапевт в западно-европейской культуре.
Инна Силенок: А вот еще интересный момент, - я имею ввиду просветительские лекции Михаила Казиника, который как раз говорит именно о том, как важно слушать музыку симфоническую, классическую, с высокими вибрациями для оздоровления души и тела. Он ведь совсем не психотерапевт.
Валентин Петрушин: Михаил Казиник вообще бесконечно одаренный человек, великолепный скрипач, и он всегда говорит таким страстным и убедительным голосом, что заражает слушателей своим энтузиастическим отношением к музыке. Но, к сожалению, таких выдающихся пропагандистов музыки, как он, у нас мало. Просто Михаил Казиник у нас один такой.
Но если мы будем готовить и обучать музыкальных терапевтов, то я считаю, что для музыкального терапевта необходимо, чтобы, во-первых, он знал клиническую психологию, чтобы мог определить, когда человек больной, и его надо отправить к психиатру, и где человек здоровый, просто он немножко отошёл от нормы, и его можно при помощи музыки быстро восстановить.
Второе, - конечно очень желательно, чтобы музыкальный терапевт умел играть на музыкальном инструменте или умел петь. Довольно большое количество психологов считает, что чтобы заниматься музыкальной терапией, необязательно уметь петь или играть на музыкальном инструменте, достаточно просто поставить запись и под неё произносить текст медитации. По-своему они, может быть, и правы. Но этого явно недостаточно.
Очень важным моментом является умение и навык музыкального терапевта наводить гипнотический транс. Когда я работаю с моими пожилыми пациентами, я их спрашиваю: «Что вы хотите больше - попеть или войти в состояние медитации?» Почти все они чаще всего предпочитают медитацию, через которую могут легко войти в состояние транса, которое само по себе целебно и приятно. После такого трансового погружения они чувствуют себя очень хорошо.
Иногда мне приходится слышать медитации, которые практикуют нынешние психологи. Бывает так, что в иных случаях или просто обхохочешься или расплачешься. - Это когда я слышу изложение текста медитации сухим канцелярским языком под несуразную музыку. И смех, и горе.
Инна Силенок: Валентин Иванович, кем из своих учеников Вы гордитесь?
Валентин Петрушин: У меня по музыкальной терапии не особо много учеников, потому что, насколько мне известно, те, которых я учил в институте Шнитке, они по этой профессии дальше не пошли. Но среди моих аспирантов я могу назвать Сергея Михайловича Каргопольцева, который защитил кандидатскую и докторскую диссертации. У него была очень интересная тема о том, как эмоции, которые учитель во время прослушивания музыки выражает на своем лице, помогают ребенку понимать музыку. Из других моих учеников могу назвать Валерия Мозгота, который занимался физиологией музыкального восприятия. Очень перспективным был у меня аспирант из Средней Азии Ахтам Кушаев. Его диссертация была связана с тем, как восточные мугамы воздействуют на человека, как они влияют на его личность, на его настроение и здоровье.
Инна Силенок: Мы с Вами уже коснулись темы просвещения - музыкального, культурального, психологического. Вы занимаетесь, я занимаюсь, еще есть люди, но на самом деле этого мало.
Те журналы, которые Вы выпускали - это фактически было просвещение. Сейчас ситуация в какую сторону изменилась? Население нуждается в этом просвещении? Или мы уже решили какие-то задачи и, может быть, этим можно меньше заниматься?
Валентин Петрушин: Народ всегда нуждается в просвещении, потому что всё время появляются новые поколения. Вы, наверное, знаете, что сейчас уроки музыки в общеобразовательной школе перешли на факультатив, а за факультатив надо платить. Но многие родители отказываются это делать.
И поэтому получается так, что спасение утопающих - дело рук самих утопающих. Но если мы привяжем музыку к здоровью и будем говорить о том, что,
- Если ребенок поет, то это улучшает его сердечную мышцу.
- Если ребенка научить правильно дышать во время пения, то у него не будет астмы.
- Если ребенок будет выполнять ритмические движения под музыку, то у него не будет сколиоза.
Родители начнут понимать, что уроки музыки нужны их ребенку. Акцент в обучении надо сделать не на эстетический момент, хотя, он безусловно, очень важен, а на прикладной, - на здоровье.
Я думаю, что если родители потребуют уроки музыки как способ оздоровления их детей, то тогда дело сдвинется с мертвой точки. Я целиком и полностью стою за то, чтобы связать уроки музыки со здоровьем. Потому что путь к здоровью без музыки тернист и труден. Я сам избавился от многих неврозов благодаря музыке. И поэтому считаю, что занятия музыкой - это один из самых лучших способов социализации. В связи с этим на своих лекциях для учителей я рассказываю притчу о древнегреческом философе Диогене.
Однажды к нему пришел его друг и пригласил послушать молодого и, по его словам, очень многообещающего кифариста. Друзья пошли и послушали молодого музыканта. Но почему-то тот молодой человек играл в тот день не очень удачно, ошибался и путался в игре. Тем не менее, когда он закончил игру, Диоген стал ему аплодировать. Его приятель в недоумении спросил:
– Диоген, за что ты ему аплодируешь, ведь совсем не умеет играть!
– Я потому ему и аплодирую, — сказал Диоген, что, не умея играть, он всё-таки играет, а не насилует, не грабит и не убивает!
Инна Силенок: Валентин Иванович, Вы говорили про медитацию, что люди предпочитают заниматься не пением, а медитацией. Но ведь такой подход их серьезным образом обделяет. Потому что если сначала попеть, а потом медитировать, то это получится медитация совершенно другого качества.
Именно сочетание пения и последующей медитации дает тот эффект, который нужен для здоровья.
Вот я перед вами - живой пример того, как я, имея по астме вторую группу инвалидности, при помощи пения вылечилась от неё совершенно. Три года,
с двадцати четырех до двадцати семи лет я много занималась пением. И к концу этого срока я полностью избавилась от астмы, с тех пор - ни одного приступа. У меня это наследственное. Мой сын тоже родился с этим недугом. И парадокс или закономерность, уж не знаю, - но когда от астмы избавилась я, то и у моего сына приступы астмы прекратились. Сильно мамы и дети связаны.
Валентин Петрушин: Считается, что астма в большинстве случаев имеет психосоматическую природу, до её начала в жизни человека нередко присутствуют какие-то очень глубокие обиды. Как говорит Марк Евгеньевич Бурно, – «психотерапевт - это исцеленный целитель, который исцелил себя сам». Есть и другое выражение, что «каждый психотерапевт есть результат своего результата». Конечно, мы результаты своей деятельности. Но вообще я считаю, что любой человек, который приходит в психотерапию, в психологию, он приходит не от хорошей жизни. И занимаясь ею, преодолевает свои проблемы. Таким был известный американский психотерапевт Альберт Эллис, один из создателей рационально-поведенческой терапии. Очень он был застенчивый в общении с девушками. Ему было страшно с ними знакомиться. Таким же был Аарон Бек. Ну и наверное, здесь можно перечислять всех психотерапевтов.
Через некоторое время мы предложим вашему вниманию окончание интервью с Валентином Ивановичем Петрушиным.
Интервью взяла Инна Силенок
