В свете зелёной настольной лампы Надежда заметила дрожание рук.
«Это не Ростовская холодина меня настигла» — поняла она, снова отложив дело Кисляковой. Женщина встала и, скрестив руки на груди, гневно зачеканила шаг по кабинету. Мобильник на столе завибрировал сообщением от мужа, высветив на экране «Четверг 22 января 23:30», но остался без внимания.
«Я так никогда не закрою расследование, если даже дочитать не могу. Надо поменять тактику. Всё! Я не будущая мать, я не женщина. Я следователь, и я должна найти мотив убийства» — стараясь не злиться на внезапное проявление слабости, настраивалась на работу старший следователь по уголовным делам.
Надежда налила из стеклянного графина воды. Быстро осушила стакан и, брызнув последние капли на ладонь, освежила лицо. Она уселась в потёртое кресло и стала вчитываться в материалы дела, на этот раз, просматривая отдельные подробности подготовленные криминалистами по диагонали, прекратив скрупулёзное изучение способа убийства. Она пыталась посмотреть глазами каждого фигуранта, и оценить всё произошедшее сквозь беспристрастный купол правосудия. Завтра прокурор ждал её рапорт. Тем не менее, чтение давалось с трудом. Ногти впились в ладони, оставив глубокие отметины. Взгляд то и дело отрывался от текста и блуждал по кабинету, задерживаясь на чернильной ночи за окном. Ей казалось, что из жёлтого серпа полумесяца за ней следят, словно через замочную скважину.
«Там кто-то есть, или мне это кажется?» — устало вопрошала старший следователь, опять и опять заставляя себя, вернуться к чтению.
Собранные данные по подобным делам поражали. Несколько десятков матерей ежегодно оказываются на скамье подсудимых. И далеко ни у каждой образ обездоленной особы. Многие вполне состоятельные люди.
Надежда хмыкнула, прошептав уже в утренних сумерках: — А сколько нераскрытых эпизодов? Радует то, что статистика стабильна. Нельзя сказать, что она поднимается. Хоть в обществе принято замалчивать такие темы, но особо резонансные всё же проскакивают в газетах.
Под глаза женщины попала громада кожаного дивана: — Что же есть пара часов на сон.
В девять утра она уже была под кабинетом прокурора, но его отвлекли на какое-то важное заседание, поэтому рапорт седовласый мужчина принял лишь ближе к вечеру.
Он взглянул на дело Кисляковой: — Наслышан. Что сама думаешь?
— Это двадцатка. Она понимала, что делает. Никакой скащухи. Хотя адвокаты однозначно захотят перетянуть на невменяемость и отправить на лечение. Мол, постродовой синдром, депрессия и тому подобное.
— Что, интересно, в сердце у этих кукушек? — с хмурым видом прокурор откинул папку в сторону. — Зачем рожают? Как можно ребёнка оставить одного в лесу на морозе? Ладно, позже гляну.
— Там в конце список. Это по заключениям различных экспертов я составила типичный образ таких мамаш. Кислякова по всем пунктам подходит, но повторяю, она была вменяема, когда хладнокровно заказывала такси, укладывала пелёнки в коробку, даже дырочки в ней проковыряла…
Вдруг холодок пробежал по спине Надежды. Во рту пересохло. Челюсть свело так, что она не могла произнести ни слова. В этот момент зазвонил мобильный телефон прокурора и тот, дав понять, что разговор окончен, переключился на входящий вызов.
Надежда на едва сгибаемых ногах поковыляла к себе. Она захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. Мозг огненным текстом воспроизвёл составленный список и перед глазами крупными буквами стали проноситься слова, которые зашептали губы старшего следователя, добавляя сравнительные комментарии: — Подобные психические расстройства чаще всего случаются у выходцев из неблагополучных семей, где применяется насилие со стороны близких... мои родители развелись, когда мне было восемь, мать лупила по поводу и без... возрастных матерей, где триггером к детоубийству является беременность, роды, климакс... мне сорок, и я, наконец, забеременела... отсутствие доверия в семье и проблемы во взаимоотношениях... мы с Максом дважды говорили о разводе, я ещё не сообщила ему о своём положении, надо дождаться истечения трёх месяцев… Хмм, словно это что-то поменяет... Что там ещё было?… состоявшиеся благополучные профессионалы вместе с теми, кто ничего не достиг к зрелому возрасту одинаково считают, что им в одиночестве лучше, и чаще подвержены синдрому «убийство из жалости», когда видят, что не справляются с обязанностями так, как хотели бы и, полагая, что дети не должны страдать от того, что у них плохая мать... Господи, ведь это тоже обо мне...
Она невольно левой рукой погладила живот: «Малютик, я тебя в обиду не дам. Мама найдёт решение». И тут тело женщины безвольно соскользнуло на пол. Надежда потеряла сознание.
Её нашла баба Шура уборщица. Облив водой, она привела её в чувство.
— Вот говорила же, что не стожильная! Всё время полуночничаешь и не ешь ничего. Урна уже какую неделю без пищевых отходов? Иди домой голуба моя. Удивляюсь, как от тебя ещё муж не сбежал.
Пожилая женщина продолжала бубнить, но Надежда её уже не слышала. Она забрала сумку со стола, накинула пальто и вышла на морозный воздух. О том, чтобы садиться за руль в таком состоянии, не могло быть и речи. Она посмотрела на часы и хмыкнула. Ещё не было и семи. Так рано с работы она никогда не уходила. Взгляд упал на шашечки такси.
«Прокачусь по городу» — проскочило спасительное решение отвлечься от страшных мыслей, готовых снова наброситься с удушающей хваткой.
Но токсикоз дал о себе знать на первом же затяжном повороте, и Надежда попросила остановить на набережной.
Судоходная река белела скованными льдом берегами. У причала громоздились теплоходы. Зимой здесь было тихо. Ветер, подбрасывая редкие снежинки, щадяще дул в спину. Женщина подняла капюшон и надела перчатки. Она медленно спустилась по присыпанным песком ступенькам пристани и остановилась у ограждения. Открывшийся живописный вид не радовал.
«Неужели у меня высок риск попасть в ту самую статистику, когда каждая четвёртая женщина думает об убийстве собственного ребёнка или и того хуже пополнить ряды убийц?» — от этих мыслей голова наполнилась грузным свинцом.
Женщина понимала, что ей нужно срочно это с кем-то обсудить, но подходящей кандидатуры не было. С матерью общий язык она так и не нашла, а муж наверняка посчитает всё это бабским слабоумием. С его техническим складом ума не до дискуссий на социальные темы. Слезинка заскользила по щеке. Взгляд пытался найти, за что уцепиться, и тут ей показалось, что лунки, просверленные рыбаками - это чьи-то глаза. Десятки пар глаз осуждающе смотрели на неё из-подо льда. Надежде сделалось жутко, и она поспешила домой. В этот раз, выбрав общественный транспорт.
Полупустая маршрутка с лихим кавказцем за рулём огибала пробку, давно сойдя с маршрута, но пассажиры одобрительно кивали на очередную просьбу сделать какой-нибудь зигзаг среди улочек жилых кварталов. Благодаря чему старшего следователя довезли прямо к подъезду. Она поднялась домой. Вошла в квартиру и включила свет. Недавно завершённый ремонт вдруг стал раздражать. Выбранная бежево-золотая гамма стала казаться вычурной и чуждой. Она прошлась по квартире. Пустота накатывала волна за волной, наполняя душу женщины тоской и ненужностью. В гостиной старший следователь по уголовным делам заметила свою фотографию в мундире с наградами. Это мгновенно придало сил.
«Стоп. Есть малютик. Он нуждается во мне, и я не позволю никакой депрессии меня одолеть. Если Максу уже всё равно, и он погряз в своих программных изобретениях, то пусть с ними и живет!» — Надежда решительно прошла на кухню.
Есть не хотелось, но она заставила себя пососать сухарики.
«Я должна уехать, и чем дальше, тем лучше» — решение было принято, не успев до конца оформиться.
Надежде маячило повышение, поэтому доставшуюся от двоюродной тётки квартиру в столице она не продавала. Женщина прошла в спальню и достала записную книжку из тумбочки. Присев на край кровати она отыскала номер телефона риэлтора, который просил дать знать ему первому, если она надумает продавать и, позвонив, без торга, согласилась на первую озвученную сумму. Затем она приняла душ и, устроившись на кровати с ноутбуком, стала ворошить интернет в поисках подходящего места для будущего дома.
Дверь в прихожей хлопнула. Через минуту Макс появился в спальне.
— Ты уже дома? Вдруг в пятницу вечером не стало дел? Ой, не уж-то вашу контору закрыли? — он, как всегда, был весел и шутил.
— Не закрыли. А вот я подумываю оттуда сбежать.
— Ну-ну, опять с повышением прокатили, пообещав на следующий год? — переодеваясь, спросил супруг.
— Почему же. Как раз наоборот. До конца следующего месяца должны оформить.
— Уже сказали Москва или Питер?
— Нет. А тебе, не всё ли равно? Ты же никуда из Ростова не собираешься?
Послышалось неразборчивое ворчание, и Макс покинул спальню. Мелькнувший блеск обручального кольца на пальце мужа горьким осколком вонзился глубоко в сердце женщины.
«Что с нами стало? Но теперь это уже не важно. У меня есть малютик» — она закрыла ноутбук, твёрдо решив, что на этих выходных уедет, никому ничего не сказав.
Однако утром, неожиданно почувствовав осторожный поцелуй на щеке, совесть подсказала, что так поступать нельзя. Женщина написала письмо, заставив себя не плакать, и запечатав в конверт, приготовила отправить с почтамта на углу дома, понимая, что так её рассеянный муж быстрее его найдёт, чем где-либо в квартире. Быстро собрав рюкзак только самыми необходимыми вещами, она вышла, чтобы покинуть эту квартиру навсегда.
Прошло полгода. Живот Надежды заметно округлился. Она оформила предпринимательскую деятельность и управляла небольшим бизнесом на собственном дальневосточном гектаре. Сеансы иппотерапии в клубе «Надежда» всё больше приобретали популярность, и бывшему старшему следователю даже пришлось расширить штат, чтобы ухаживать за лошадьми и проводить сеансы верховой езды. Приближался день родов. Макс так и не вышел на связь. Она оставила ему точный адрес, но избавилась от старого номера телефона, чтобы ни один звонок не напомнил ей о прошлой жизни. Но супруга она ждала, хоть и отказывалась в это верить. Давило то, что он просто отмолчался. Даже на развод не подал.
Сегодня было особенно жарко. Надежда не пошла к конюшне, а осталась в деревянном двухэтажном коттедже, который стал её новым домом. Она сидела на террасе, когда к воротам подъехало такси.
«Странно, - посетители обычно с утра приезжают» — хотела встать женщина, но малютик пофутболив немного мамин живот изменил её планы.
Калитка открылась. Бородатый мужчина озирался по сторонам.
— Заходите! — как могла громко отозвалась Надежда и вдруг увидела, как лицо бородача забелело улыбкой, и он стрелой пустился прямо к ней.
Он подбежал и плюхнулся на колени, обняв её ноги. Ошарашенная Надежда, наконец-то, узнала супруга.
— Надя! Наденька! Господи, да я чуть с ума не сошёл! Я искал тебя! Всю твою контору поднял, а они как сговорились — «Уволилась. Ничего не знаем». Я уж думал тебя в шпионы, куда за границу отправили. А тут вчера соседка приходит. Помоги, мол, квитанция в твой почтовый ящик попала. Я как увидел от тебя письмо, так и понял, что как ты пропала, я же почту-то ни разу и не проверил. У нас будет малыш! Да если бы ты мне сказала, да я бы!...
Он продолжал обнимать и целовать колени жены, а ту вдруг прорвало.
— Я так боялась, что ты откажешься уехать. Всех этих женщин не понимали. Близкие были рядом, но не слышали их. Я должна была найти выход, — всхлипывала Надежда.
— Всё, всё, всё. Всё позади. Тебе нельзя волноваться. Теперь мы рядом. Я даже уезжать не буду. Всё решим. Ни одна работа не стоит того, чтобы променять на неё жизнь. Настоящую жизнь.
Она гладила мужа по голове, который ёрзал по её животу руками и то и дело прикладывал ухо, что-то рассказывая малютику.
Радужная мысль озарила сознание: «Вот и последний пункт в списке закрыла. Теперь точно всё будет хорошо».
Евгения Ляшко (Широкая) - Краснодарский край, станица Новомышастовская, образование высшее, технологическое, работала руководителем пищевых производств, сейчас мама и писатель. 23 опубликованных книги на ЛитРес.