Катерина сидела у меня на приеме и плакала: «Мне кажется, он надо мной издевается. Или он какой-то ненормальный. Я не знаю, что мне с ним делать. Я совершенно не справляюсь с ситуацией. Когда он так ведёт себя, мне хочется сбежать, спрятаться, иногда даже умереть…». Когда слышишь такие слова, кажется, что речь идёт о каком-то монстре, или настолько значимом человеке, что женщина невольно драматизирует ситуацию. Но Катерина говорила о своем шестилетнем сыне Артёме.
Я спрашивала Катерину, что такого делает её сын. - «Он меня совсем не слушается. Что бы я не попросила, он всё делает наоборот. Артём не может говорить спокойно. Он всё время кричит. Я ему начинаю что-то объяснять, - он меня перекривляет: «Бе – бе - бе, бе – бе – бе». Я ему говорю: «Не бегай так быстро по комнате, ты зацепишь мою любимую вазу и разобьёшь». Он, продолжая меня перекривлять, подбегает к вазе, хватает ее и кидает об пол». И что Вы сделали, - спрашиваю я Катерину. – «Я хотела его очень сильно ударить, но вместо этого расплакалась и выбежала из комнаты. У меня всё внутри опустилось. Сил вообще нет. Без отца мальчика воспитывать невозможно. Но мне кажется, если бы у него был отец, он бы Артёма убил». Тема смерти, убийства, насилия то и дело проскальзывала в разговоре женщины. Ну и что сделал Артем, когда Вы выбежали из комнаты, - спросила я Катерину? – Не знаю. Он остался в той же комнате, где был. Когда я пришла собрать осколки, он строил из «Lego» машинку. Неужели он совсем бесчувственный! Я убиваюсь, плачу, а он играет с конструктором». Я спросила, что случилось с отцом мальчика. – «У него нет отца»,- ответила Катерина.
Конфликт Катерины с сыном зашёл уже очень далеко. У них уже выработался стереотип поведения: мама читает нравоучения, - мальчик её перекривляет, Катерина просит что-то не делать, - Артём делает это назло с вызывающим видом, как бы прося: «Ударь меня!». Катерина хочет отомстить сыну, сделать ему ещё больнее, чем чувствует себя сама, и вместо этого, подавив в себе агрессию, убегает.
Я спросила у женщины, как давно у неё продолжаются такие конфликты с сыном. Катерина ответила, что больше года. - А до этого? - спросила я. – Было как-то поменьше…
У меня на семинаре обучалась Антонина – молодая красивая женщина, подстриженная очень коротко «под мальчика», с очень подвижной, богатой мимикой на лице. Такие лица бывают у людей творческих, чувствительных, эмоциональных. Во время шеринга выяснилось, что Антонина – бизнес – леди, что она занимает солидную должность, и что для неё главное - карьера, и при этом она не знает, что же делать с её ребенком?! Он вообще не слушается, делает всё на зло, балуется, не хочет учить французский, обижает гувернантку, всё время врет, отказывается делать математику. Я спросила, сколько лет ребенку? У меня было ощущение, что это школьник лет семи – восьми. Оказалось, что мальчику нет ещё шести лет. Я спросила, давно ли они обучают ребенка математике, русскому и французскому языкам? Антонина сказала, что «недавно – с четырех лет»(!) Родители решили дать мальчику дворянское воспитание со всеми его атрибутами: мальчик с раннего детства загружен уроками, ему ставят оценки и порят за двойки и непослушание. В результате мальчик ненавидит гувернантку, боится родителей, демонстрирует вызывающее поведение, проявляет агрессию. Я спросила у Антонины, зачем они ставят оценки такому маленькому мальчику, ведь сейчас даже в общеобразовательных школах оценки первоклассникам не ставят, а в первом классе учатся шести – семи – летние дети. Сыну Антонины стали ставить оценки с четырех лет, да ещё и наказывают за плохие оценки. Как мальчик может полюбить сам процесс учёбы и людей с ним связанных, если с обучением у него связано столько страха и других негативных эмоций?
Обучение таких маленьких деток должно происходить в форме игры, ни в коем случае не оцениваться напрямую, и стоиться на поддерживании, подбадривании и поощрении каждой маленькой удачи, каждого, даже, казалось бы, совсем не значительного успеха. Тогда ребенку нравится учиться, он с интересом и удовольствием пойдёт в школу, будет сам садиться за уроки. Антонина не хотела соглашаться с моими советами, она говорила: «А как же «кнут и пряник»?». Я объясняла, что на страхе мотивацию к учебе и успех в ней у маленького ребенка не построишь. Антонина приходила с работы в девять-десять часов вечера, разговаривать с гувернанткой было поздно, они писали друг другу записки. Папа вообще уклонялся от процессов воспитания, так как «не знал, что ему делать с непослушным и упрямым сыном». Мама жаловалась на упрямство сына, и при этом сама вела себя, как упрямый ребёнок. Я предлагала ей приходить домой пораньше, больше общаться с мальчиком, а не только проверять его тетрадки, смотреть на оценки, хвалить за пятерки и наказывать за двойки. Антонина говорила, что это не возможно, что у неё много дел, что ей нужно «делать карьеру», что она сына родила, а теперь нужно «только организовать процесс его воспитания на должном уровне». Мальчика стало жалко всем участникам семинара. Группа и я вместе с ней просили маму хотя - бы перестать бить сына. - «А как же тогда заставить его делать то, что нужно?» - спрашивала Антонина. На семинаре участники берут на себя обязательство не наказывать детей, иначе методы, которые я предлагаю, не сработают.
Антонина согласилась временно не бить сына в течение месяца, пока идёт семинар. Но этого не достаточно. Необходимо ещё как можно больше быть со своим ребенком, и в моменты, когда ты с ним, отдавать ему сто процентов своего внимания. То есть, когда ребенок подходит к вам и обращается с просьбой или вопросом, что бы вы в этот момент не делали, необходимо отвлечься и уделить ему всё своё внимание. Это не займёт много времени. Если вы в момент общения с ребенком будете полностью захвачены общением с ним, а не думать в это время о работе, немытой посуде, проблемах с мужем, или чем-нибудь ещё, то он почувствует вашу любовь, убедится, что он для вас важнее ваших дел, и убежит заниматься своими делами. Но мы, как правило, когда к нам обращаются наши дети, либо отмахиваемся от них, «нам некогда», либо что-то механически им отвечаем, продолжая заниматься своими делами, или думать о каких-то других заботах. Дети это чувствуют, обижаются, им недостаточно формального внимания, им необходимо чувствовать, что они для нас важнее всего на свете, - как мы для них, и получать этому постоянное подтверждение. Кроме того, им не хватает энергии, которую они могут получить только от родителей, когда мама или папа соединены мысленно только с ними и больше ни с чем. К истории Антонины и её сына мы ещё вернемся несколько позже…
Когда ребенок хронически испытывает нехватку родительской любви, он предпринимает действия, чтобы получить её любыми способами и в любой форме. Родительская любовь, которая проявлялась бы в теплом контакте, ласке, игре, также необходима малышу как воздух, еда и одежда. Это та энергия, благодаря которой он может нормально развиваться, и когда энергии не хватает, он пытается её получить, путая любовь с вниманием, а внимание бывает разным.
Если отойти от контекста детско-родительских отношений и просто оглядеться вокруг, - что привлекает наше внимание в первую очередь? То, что выделяется, то есть либо бросается в глаза, либо громко звучит, либо чем-то вызывает сильные чувства. Мы заняты какими-то делами, думаем о чём-то своем. Чтобы обратить внимание на других людей, нужно, чтобы они нас как-то затронули. Здесь большую роль играет чувствительность, то есть некий порог – уровень воздействия, начиная с которого мы реагируем. Человек, долго проживший в тихом месте, получает стресс, оказавшись на шумной городской улице. Долго проработав в тихой закрытой лаборатории, и оказавшись на заводе в экспериментальном цеху, человек от грохота и резких запахов на время теряет способность воспринимать информацию. Но потом происходит привыкание. Мы так устроены, что если долго находимся даже в неприятных для нас условиях, мы к ним адаптируемся, перестаем их замечать. Мы начинает слышать на фоне заводского гула голоса людей, и звук заводского оборудования должен сильно поменяться, чтобы мы его заметили. Спустившись в метро впервые, мы испытываем дискомфорт, из-за того, что люди бегут и толкаются, но если ездить на метро каждый день, то через некоторое время мы как бы перестаем замечать толчею и беготню, если это только не выходит резко за рамки привычных норм.
Дети, чтобы отвлечь родителей от их постоянных забот и хлопот, идут на разные уловки, привлекая их внимание всевозможными способами. Почему-то если ребёнок ведет себя хорошо, то на внимание родителей ему рассчитывать не приходится. Если ребенок убирает за собой игрушки, хорошо кушает и слушается, то это норма, и замечать его вовсе не обязательно, а вот если он что-то натворил, разбил, сломал, нагрубил маме или отказался есть, то тут он получит свое долгожданное «внимание». Его как минимум заметят: поругают, предупредят, накажут, - в общем, дадут энергию, хоть и негативную. А если для ребенка внимание и любовь безусловно связаны, то чтобы получить любовь, нужно привлечь внимание тем способом, которым это сделать проще, то есть уже получалось раньше.
Если мы обращает внимание на ребенка только тогда, когда он делает что-то плохое, то мы невольно закрепляем и поощряем такое поведение. Привычка получать шлепки и окрики переходит из домашнего контекста в школьную жизнь, и через некоторое время вас вызывают в школу и рассказывают о невыносимом поведении вашего ребенка. А что ему ещё делать, чтобы получить внимание - то есть любовь учительницы, если в классе тридцать, а то и больше детей, и все сидят тихо и учатся. Проблема ещё и в том, что мелкими проделками для привлечения внимания дети обычно не ограничиваются. Как мы привыкаем к шуму и толчее в метро, так с одной стороны, ребенок привыкает к окрикам и строгим взглядам учительницы или шлепкам родителей, то есть этого становится недостаточно для получения энергии, а с другой стороны, учителя и родители перестают замечать мелкие шалости ребенка, реагируя только на более серьёзные проделки. Например, сначала нам не нравится то, что ребенок шумит и бегает, и мы окрикиваем его, в результате чего шум и беготня закрепляются, и мы со временем перестаём это замечать. Тогда, чтобы получить внимание, малыш, пробегая мимо нас, подпрыгивает и громко вскрикивает. Мы пугаемся, то есть реагируем. Малыш получил внимание. Если это сработает несколько раз – поведение закрепилось. Когда мы отправляем ребенка в школу, у нас есть некоторые идеальные представления о том, каким он будет учеником. Мы представляет себе, как он хорошо учится, что у него аккуратные тетрадки, в дневнике пятерки, но постепенно ребёнок нас «приучает» к тому, что тетрадки могут быть грязными, записи в дневнике, совсем не хвалебного характера. Сначала мы ругаем его за грязь в тетрадках, а потом привыкаем к этому, реагируя уже только на то, например, что из тетрадки вырвана страница, или в ней двойка, или вообще учительница написала в дневнике, что ваш ребёнок тетрадку потерял. То есть усиливается негативное поведение ребёнка, усиливается реакция на это поведение взрослых, конфликт становится всё более серьёзным, родители перестают справляться с ребёнком, и некоторые из них переходят к жестоким мерам. Когда ребенок становится подростком, учителя начинают пугать его родителей будущим малолетнего преступника для их ребёнка, детской комнатой милиции, требуют принять меры, или пытаются избавиться от неугодного ребёнка, настаивая на смене школы.
В. А. Кан-Калик писал в книге «Семейная педагогика» о том, как необходимо подкреплять похвалой хорошее поведение ребёнка, замечая даже мелочи: убрал за собой хотя бы часть игрушек – похвалите! Пришел с прогулки сегодня более чистым, чем вчера – заметьте и похвалите! Дети очень чувствительны к похвале, особенно к похвале родителей. Однажды я случайно оказалась свидетелем общения мамы с трехлетней девочкой. Мама говорила дочке о том, какое красивое платьице видела на её подружке, говорила, что девочка в платьице была очень аккуратной, играла осторожно, чтобы его не запачкать. Малышка слушала, слушала, а потом ей ответила: «Мама, это девочка что, твоя родная? Ты её почему хвалишь? Ты что её любишь?» Женщина была очень озадачена. Она сказала мне: «Представляете, оказывается, если я кого-то хвалю, то это значит для неё, что люблю!»
Действительно, дети думают, что мы их любим, когда мы их хвалим, и думают, что мы их не любим, если мы ругаем их. Конечно, на негативное поведение сложно не реагировать, особенно если ребенок от мелких шалостей перешёл к по-настоящему нехорошим поступкам. Но реагировать нужно «правильно», как я уже писала, разделяя отношение к самому ребенку, дорогому, любимому, и к его действиям, которые вам не нравятся. В последующих статьях я буду писать о том, что именно было бы лучше всего делать в ответ на негативное поведение ребёнка с точки зрения детских психологов, и о своих собственных наработках.
Когда ребёнок привыкает вести себя «плохо», то он как бы сживается с ролью «плохого» ребенка. Это становится его особенностью, тем, чем он точно может отличиться от других детей. В этом он чувствует свою смелость, за это он в подростковом возрасте получает признание некоторых других подростков. Ребёнок усваивает эпитеты, которыми его награждают родители и учителя в ответ на его парадоксальное поведение, и начинает отчасти в них верить. Вы, наверное, не раз слышали, как в ответ на возмущение родителей или учителей: «Как ты можешь так себя вести!» Подросток с вызовом отвечает что-нибудь типа: «Ну, я же оболтус» или что-то другое, используя те слова, которыми его тот же взрослый недавно сгоряча окрестил. И, воспринимая, полученный от взрослого ярлык, как личную метафору, со свойственными детям, актерскими способностями играет роль «оболтуса» или кого-то другого при каждом удобном случае. Ярлык, полученный от взрослого, является оправданием его негативного поведения. Ярлыков бывает, как правило, несколько, они могут быть разными по смыслу, и подросток четко улавливает значение каждого, понимая какое именно поведение соответствует данному прозвищу.
У детей существует потребность в самоидентификации. У них есть несколько образов самих себя, которые им нравятся или не нравятся. И формируются эти образы при помощи родителей и учителей. Когда мы говорим дочери «хорошая девочка», мы как бы стимулируем её на проявление роли хорошей девочки. Когда называем девочку неряхой, мы невольно закрепляем у девочки поведение, свойственное неряхе. Мы как бы узакониваем неряшливое поведение ярлыком, подразумевая, что неряшливость это не случайный поступок, а проявление некоторого свойства девочки, которое у неё есть и которое вам не нравиться. То есть формируется роль неряхи, которая будет время от времени проявляться у ребёнка, всё больше подкрепляясь тем, что родители её за это поведение ругают. По мере того как ребёнок проявляет разное поведение в школе и дома, формируется целая система ярлыков, за каждым из которых стоит какое-то поведение. Эти ярлыки становятся «опорами» для ребёнка. Действуя в рамках одного из них, можно чувствовать себя защищенным, так как там находится область изведанного. Ребенок точно знает, что когда он «шут», то над ним смеются, когда «тупица», то можно не думать, это даже удобно, когда «наглец», то он оказывается со взрослыми на равных, и как бы взрослые при этом на него не кричали, часть сверстников смотрят на него с восхищением. Ребёнок держится за эти «опоры» и прячется за них, когда не справляется с ситуацией. Вы наверняка не раз слышали, как родители, пытаясь вразумить своего ребенка, уговаривали его: «Ты же хороший мальчик! Что же ты делаешь?», а он им в ответ «Нет! Я плохой! Я очень плохой!» В том, чтобы оставаться «плохим» появляется свой горьковатый вкус.
На семинарах я предлагала родителям такое домашнее задание: отмечайте только хорошие поступки своего ребенка, замечая каждые мелочи. Хвалите его чаще и на логическом уровне поведения, указывая, за какие именно действия вы его хвалите: «Мне нравится, как ты помыл посуду!», и закрепляйте это поведение похвалой на логическом уровне идентичности: «Мне приятно, что у меня есть помощник!». Через неделю, собравшись на следующем занятии, я спросила участников семинара для родителей о результате. Родители отметили, что когда часто хвалишь ребёнка именно таким образом, как я предложила, дети действительно стараются вести себя лучше. Когда мы хвалим ребенка на логическом уровне поведения, то есть указываем, что именно нам понравилось, то ребенок точно знает, какое поведение нужно выбрать, чтобы его опять похвалили. А когда мы даём ему «опору» в виде прозвища «помощник», то эта роль помощника закрепляется и ребёнку хочется помогать родителям.
Чаще хвалите своего ребенка за каждую мелочь, поясняя, за что вы его хвалите. Давайте ему приятные прозвища, закрепляющие хорошее поведение: «старательный ученик», «творческий мальчик», «аккуратная девочка», «настойчивый человек, «умница», «талантище», «трудяга» и т. д.
Инна Силенок - главный редактор, психолог, президент МОО РПП, член Союза писателей России, психотерапевт Европейского и Всемирного реестров, Мастер-тренер НЛП, эриксонианский гипнотерапевт, г. Краснодар