Как я уже писала неделю назад, https://psygazeta.ru/rubriki/krizisnaya-psikhologiya-i-psikhoterapiya/3203-rabota-s-vozrazheniyami-v-krizisnoj-psikhoterapii-chast-1.html при работе с психологической травмой и с психологической проблемой мы часто встречаемся с сопротивлением клиента. Для успешной работы с возражениями клиента при снятии психологической травмы и при работе с его психологической проблемой мы опираемся на три основных вектора:
- Состояние личной силы психотерапевта;
- Глубокий раппорт, который необходимо постоянно углублять, работая с возражениями;
- Лингвистический компонент
Сегодня мы поговорим о глубоком раппорте, как важнейшем условии успешной работы с психологической травмой и психологической проблемой.
Представители коммуникативных профессий понимают, что раппорт – важное условие профессиональной коммуникации, благодаря ему мы достигаем цели коммуникации. Мы его устанавливаем в самом начале переговоров, консультации, продажи, публичного выступлении, психотерапевтической сессии. Мы понимаем, что его важно поддерживать на протяжении всего общения. В момент возражения партнера по коммуникации его необходимо не только поддерживать, но и углублять, чтобы раппорт не прервался, чтобы продолжать сотрудничество, чтобы вместе идти в цели профессиональной коммуникации. Это очевидно. При этом, когда мы работаем с психологической травмой или проблемой, клиент на определенных этапах работы плохо себя чувствует. Даже когда мы диссоциируем клиента от негативного опыта, его «просматривание» бывает неприятным. Работая с травматическим эпизодом, перепросматривая его, клиент испытывает негативные эмоции и ощущения, мы шкалируем его состояние, отслеживаем усиление и спад негативного состояния, возникающего при соприкосновении с травматическим эпизодом. Клиенту это неприятно. Он начинает чувствовать усталость и нежелание продолжать «вариться в этом» - как часто клиенты называют этот процесс. Как мы понимаем, усталость у нас возникает, когда мы делаем что-то, что нам не нравится. Снова проходить через ситуацию, когда на вас напали, хотели убить, изнасиловать, или ранили, изнасиловали, или когда вы стояли у гроба с телом близкого человека, никто не хочет. А без этого мы не снимем травму. Соответственно нам необходимо «уговорить» клиента пройти от начала до конца эту малоприятную процедуру.
И клиент на протяжении всего процесса контакта с травматическим эпизодом сопротивляется. Делает он это по-разному. А мы на протяжении всего его сопротивления должны принимать его право на сопротивление, догадываться, что именно стоит за этим сопротивлением и утилизировать его возражения, которые чаще всего он вообще не озвучивает и даже редко осознает. Просто сопротивляется и все. Здесь работает травмированная часть – детская, слабая, раненая, - «подавленный ребенок», как это описано Эриком Берном, со всеми его проявлениями.
Подавленный ребенок, включившийся в травматическом эпизоде, проявляется во внутреннем диалоге, в котором может быть логика, а может её не быть. Он проявляется в ощущениях в теле, когда что-то мешает делать упражнения, не пускает, останавливает, отвлекает. И нам нужно «поймать» этот мешающий работе текст, который может быть вполне логичным: «перестать страдать и мучиться после смерти мужа – предательство по отношение к его памяти» или нелогичным: «Баба Яга накажет, нашлет Бабайку, - замри». Может быть набором матерных слов или других ругательстав, или вообще быть детским несвязным лепетом. А нам нужно поймать, что там, и вербализовать словами клиента или своими словами передав смысл. А для этого нужно не испугаться того, что работа не получится, что клиент «соскочит», сбежит с работы, не доделает переработку травматического эпизода. Нужно не бояться, что вы не справитесь с этой тяжелой травмой.
Травма в этой работе часто становится как бы самостоятельным субъектом, она имеет структуру, представлена во всех модальностях (не только эмоции, но и звук, цвет, вкус, запах, телесные ощущения, как внутренние, так и внешние), она проявляется во внутреннем диалоге и хранит свои границы. У нее тоже есть позитивное намерение. Она тоже «хочет» защитить клиента от какой-то беды, от того, чтобы это не повторилось, или чтобы не случилось что-то еще более страшное. И клиент поэтому должен жить по её законам, соблюдать ее правила, подчиняться её жестким табу, оставаться маленьким – подавленным ребенком, не взрослеть. И в травме таится колоссальная заблокированная сила, с которой мы соприкасаемся, когда снимаем травму. Психотерапевт физически ощущает эту силу и понимает, что с ней надо справиться. Для этого необходимо сберечь свое состояние личной силы и углубить раппорт. Это непросто.
Для углубления раппорта нам нужно признать травму как субъекта как достойного противника, вызывающего уважение, «подружиться» и договориться с ним, присоединяясь ко всем его ценностям. Признавая психологическую травму как субъекта, мы как бы разотождествляем клиента и его травматический опыт внутри себя. Так легче справиться. У нас не один большой противник, а два противника, у которых разные цели. Они действуют разобщенно. С ними по отдельности можно договориться. И мы утилизируем возражения слабого подавленного ребенка и возражения мощной травматической части по-отдельности. И у них бывает разный язык, но об этом я напишу через неделю. А здесь важно добавить, что, присоединяясь, мы углубляем раппорт. И чтобы вести (в раппорте две фазы: присоединение и ведение), нам важно ещё и держать состояние личной силы, о котором я писала неделю назад. А для этого важно помнить, что страх мы не должны пускать в свою работу. Травма – это та самая «бабайка», которой боится «подавленный ребенок». И «подавленный ребёнок» может кричать, захлебываться слезами, ложиться на диван и отказываться делать упражнения. А Вы взрослый. Вы отслеживаете состояние клиента, даёте ему отдохнуть, заботитесь о нём и продолжаете работу, учитывая все его физиологические особенности, справившись перед сессией о его хронических заболеваниях, не было ли у него операций, клинической смерти, и так далее. Чтобы понимать, какую ему можно давать нагрузку.
Можно прервать сессию и пойти с клиентом прогуляться вокруг здания, выпить чай, еще как-то отдохнуть, и продолжить после этого работу. Это всё занимает время, поэтому важно оставлять перерыв между клиентами, который можно занять в случае затянувшейся сессии, чтобы страха, что Вы что-то не успеете до прихода другого клиента, не возникало. На протяжении работы с клиентом по снятию психологической травмы вы находитесь в контакте с подавленным ребенком, отслеживаете проявление той части, которая представлена в нём самом травмой и обращаетесь при этом к взрослому – к той части, которая действует, чтобы справиться с травматическим эпизодом и научиться жить с ним уже по-взрослому, используя генеративное мышление. Жить качественно и счастливо.
Через неделю мы продолжим разговор о работе с возражениями в кризисной психотерапии.
Инна Силенок - главный редактор, психолог, президент МОО РПП, член Союза писателей России, психотерапевт Европейского и Всемирного реестров, Мастер-тренер НЛП, эриксонианский гипнотерапевт, г. Краснодар